Карина З.
Сколько других «я» может скрываться в одном человеке? Сколько разных судеб он может прожить за одну жизнь?
На днях ко мне на прием (я специалист по ипотеке) пришла пара. Он было завел речь о кредите на покупку квартиры, но правом голоса тут же завладела жена — она хотела коттедж. Властная, громогласная, она бесцеремонно его перебила, захватила инициативу, и сразу стало понятно, кто станет хозяином в их будущем доме. Он покорно соглашался с супругой, но посматривал на нее снисходительно: мол, командуй, а я себя в другом месте покажу. Сейчас он играет роль подкаблучника, а в выходной приедет к моей подруге — играть роль заботливого «воскресного папы» для двоих их общих детей.
Мне грустно было видеть уверенность этой женщины. Она твердой рукой рулит своей семьей, не сомневается в верности и преданности мужа, наверняка отдает всю себя, все силы, время, эмоциональный запал на то, что считает правильным, хорошим для себя и близких. И что получает взамен? Многолетний обман и неверность.
Сразу вспомнился еще один случай. Недавно я была на большом юбилее у тети, где было много незнакомых мне людей. Праздник получился на удивление душевным, несмотря на количество гостей, которых обычно трудно бывает «собрать в кучу». Здесь все приглашенные с удовольствием делились историями своей дружбы с тетей, безбашенными приключениями из молодости, рассказами о том, как вместе они переживали сложные времена и во всем друг друга поддерживали. Меня поразил один из гостей, мужчина за 50 с очень грустными глазами.
— Это Гена, — шепнула мне двоюродная сестра. — Наш дальний родственник. У него год назад умерла жена, он очень по ней убивается. Первые месяцы каждый день ездил на кладбище, и вот только сейчас начинает приходить в себя. Люд, а ты знакома с Геной? — обратилась сестра к своей соседке по столу. — Мне кажется, вы с его женой работали на одном заводе.
— Знакома, — как-то многозначительно ответила Людмила. — Геннадий, — громко сказала она через стол. — Вы меня не помните?
— Вы знаете, нет, — ответил мужчина.
Я не придала значения этому диалогу. А Геннадия было искренне жаль. Через какое-то время я вышла из ресторана покурить на улицу и увидела Люду.
— Прости, что я на тебя это вываливаю, просто разрывает от возмущения, — быстро сказала она. — Этот безутешный вдовец Генка — король козлов! Лет 10 шастал к моей соседке по дому и даже вместе с ней несколько раз ездил на море, а жене врал про командировки! Ты представляешь, я с его женой вместе работала, дружила, при этом всё знала про его похождения и ничего не могла ей сказать — какое я имела право?.. Или все-таки нужно было вывести его на чистую воду, как считаешь?..
…Сколько таких мужчин ведут двойную жизнь? И почему? Мне хочется встряхнуть их как следует и проорать в лицо: «Ну почему?!»
Ведь я так же, как и моя подруга или как Генкина любовница, играю роль запасного аэродрома, куда мужик-самолет приземляется по отдельному, не основному расписанию. А бывают асы-виртуозы, которые закладывают такие виражи, что ни одна из жен не догадывается о существовании остальных пассий. Как мой Козлов.
Фамилия в его случае оказалась говорящей, да простят меня все остальные Козловы. А внешне он был великолепен — высокий, спортивный, прекрасно одет, модно подстрижен, на лице легкая небритость, выразительные губы, спокойный, чуть ироничный взгляд. Настоящий альфа-самец. Думаю, у многих женщин при взгляде на него в животе начинали трепетать бабочки.
Моя бабочка была просто огромной — гигантская капустница просыпалась в моем животе каждый раз, когда я встречала его в нашем дворе. Он оставлял машину у моего дома и шел через двор в фитнес-клуб, который находится рядом. Мы совпадали с ним по времени: я как раз приезжала с работы и останавливалась поболтать с соседкой Наташкой, гуляющей с собакой, а он шел мимо нас, всегда здоровался и делал нам незамысловатые комплименты из серии «Девушки, вы своей красотой освещаете это унылое место». Мы обе млели, пускали слюни, в шутку обсуждали, как бы нам затащить этого красавчика к себе после тренировки, когда он возвращается к машине с мокрыми после душа волосами. «Может, позвать его посушить волосы? Или выпить протеиновый коктейль?» — смеялась Наташка, которая была давно и безнадежно замужем. Если честно, я всерьез собиралась воспользоваться ее подсказками — он заводил меня одним своим взглядом, и я считала, что такое мое сильное влечение к нему не должно пропасть зря.
Он разглядел мою бабочку и каким-то непостижимым образом разгадал наши с Наташкой планы. Однажды вечером я поздно приехала с работы, и Козлов уже шел с тренировки, небрежно поправляя рукой влажные волосы.
— Холодно сегодня, — заметил он, останавливаясь рядом со мной. — У вас случайно нет фена?
Его волосы высохли сами на моей подушке. С порога квартиры меня буквально смёл ураган страсти, и я даже не пыталась ему сопротивляться. Вечер был фантастически прекрасным и растянулся до утра.
Я влюбилась в него с той самой ночи. А может, и раньше, когда еще просто видела и хотела его. Это был мужчина-мечта: темпераментный и нежный, сильный и мягкий. Он мог говорить на любые темы и всегда внимательно меня слушал, активно интересовался моей жизнью, стремился помочь там, где я сама не справлялась. С ним я чувствовала себя желанной, нужной и защищенной.
И он, казалось, был серьезно настроен по отношению ко мне. Мы ни разу не говорили о свадьбе, но практически сразу начали строить совместные планы на будущее. А когда через пару месяцев я забеременела и собралась исправить эту оплошность, он, как мне показалось, лишь на секунду напрягся, но тут же категорично заявил: будем рожать! Перевез ко мне свои вещи, подарил кольцо, устроил наблюдаться к знакомому врачу.
Счастье наполняло меня до краев, я светилась от него, ощущая себя бесконечно любимой. Я реально была счастлива, по-этому вопросы, которые время от времени всплывали в моей голове относительно его предыдущей жизни и биографии, небрежно отбрасывала в сторону как совершенно неважные и ненужные. Или сама находила на них ответы и довольствовалась ими. Например, я практически сразу познакомила его с родителями, он тут же нашел общий язык с папой, своей галантностью покорил маму. А я его родителей не знала: Козлов сказал, что они пожилые и больные люди, не выходят из дома, и он для их же пользы старается оградить их от любых контактов. Ну, а я и не горела желанием стать сиделкой для двух инвалидов.
Он почти каждый день приходил домой поздно: много работал, после ездил к родителям. За время моей беременности он три раза уезжал: то на неделю, то на две, а однажды на целый месяц. Причем эти отъезды всегда были внезапными: он мог уйти на работу, а вечером просто позвонить и сказать, что вынужден уехать по делам и не знает, когда вернется. «Мне безумно сложно оставлять вас, — шептал он после возвращения, гладя меня по животу. — Но это необходимость, уверен, ты всё понимаешь». Конечно, я всё понимала, потому что была влюблена в него, как мартовская кошка.
Летом у нас родился Виталик. Счастливый отец Козлов не выпускал сына из рук. А потом что-то сломалось.
Мы начали ссориться, и первым взрывался именно он — по каким-то глупым пустякам вроде пролитого на стол кофе или какой-то моей неуместной, по его мнению, фразы. Я винила себя: после родов изменился гормональный фон, я стала медленнее соображать, полностью сконцентрировалась на ребенке, уделяла любимому меньше внимания, хуже выглядела, стала менее темпераментной… Сейчас я уже понимаю, почему это происходило. И осознаю, что взрослый, состоявшийся мужчина мог проявить больше чуткости к состоянию женщины, которая впервые стала матерью. А он с каждым днем отдалялся и становился холоднее.
Я не знаю, что стало для него последней каплей. Хотя сейчас я пытаюсь обмануть себя: ведь знаю, что никаких первых или последних капель не было. Просто мужчина, которого я любила, оказался слишком слабым, чтобы быть честным. Слишком трусливым, чтобы открыть мне правду. И абсолютно непорядочным.
Когда Виталику был почти год, Козлов сказал:
— Мне жаль, но мы с тобой перестали совпадать друг с другом. Давай какое-то время поживем отдельно.
И ушел.
Когда Козлов ушел из дома, я была ошарашена и раздавлена. Накатила депрессия, я даже мыться забывала вовремя и совсем забросила ребенка. Хорошо, что родители навещали нас с Виталиком почти каждый день, и мама, видя, что я совсем разваливаюсь на куски, забрала внука к себе, а меня практически силой отвела к психологу. Я сопротивлялась, первые сеансы молчала, потом словно плотину прорвало, и стало легче.
— С ним ты ходила на костылях — ты сама решила, что он необходимая тебе опора, без который ты не сможешь держать равновесие, — говорила психолог. — Ты по своей воле впала в зависимость от него, потому что забыла про свой внутренний стержень. Но он не сломался: ты его спрятала глубоко в себе, когда растворилась в мужчине. Доставай и укрепляй его, чтобы без опоры на других людей сохранять устойчивое состояние.
И я достала его, этот стержень. Вспомнила о сыне, пробралась через омерзительное чувство вины за то, что позволила себе распуститься и забыть о нем. Занялась собой, пошла в спортзал, похудела, обновила гардероб. Вскоре вышла на работу, и водоворот дел и ощущение нужности отвлекли меня от грустных мыслей и придали сил.
Когда я оклемалась, ко мне приехал Козлов — поговорить:
— Карина, я безумно люблю тебя и чувствую себя последним мерзавцем за то, что причинил тебе столько боли. Знаю, что это не оправдание, но у меня сейчас очень сложный период в жизни: родителям очень плохо, в бизнесе куча проблем, я ужасно устал… Мне просто жизненно необходимо побыть одному. Потерпи немного, всё вернется. Я вернусь. Просто подожди.
И я поверила. И ждала. И со временем свыклась с таким положением вещей, что он живет отдельно от нас.
Мне даже это в определенной мере нравилось: у меня есть нужный и заботливый почти муж, у Виталика — отец, просто мы видим его не каждый день. Зато не нужно постоянно готовить кучу еды, стирать носки, закручивать за ним тюбик с зубной пастой и терпеть все прочие особенности жизни с мужчиной. Козлов часто проводил с нами выходные, ездил на море, на Новый год, встретив его с родителями, приезжал к нам вскоре после полуночи.
Так прошло несколько лет. Виталик, уже школьник, как-то задал мне вопрос, почему папа не живет с нами, но мои объяснения о больных дедушке с бабушкой его устроили. Правда, вскоре возник новый вопрос — почему он, Виталик, не знает этих бабушку с дедушкой? На это я не нашлась что ответить и перевела разговор на другую тему.
Летом (Виталику тогда было уже 13 лет) мы втроем отправились в Сочи. Но Козлов собирался побыть с нами лишь три дня — дела не позволяли задержаться подольше. В последний день он пошел на рынок купить нам фруктов и еды. Я нежилась под теплым ветерком на террасе, Виталик кайфовал в номере под кондиционером, играя на своем смартфоне.
— Мама, подойди сюда, — услышала я голос сына из комнаты. Он стоял, держа в одной руке сумку Козлова, в другой — его паспорт. — Я залез к папе в сумку за зарядкой для телефона, потому что моя сломалась, и паспорт выпал. Посмотри, у него что, есть другая жена?
…Когда Козлов ушел от меня много лет назад и я искала свой «стержень», моя психика выработала такую особенность: в шоковых ситуациях я научилась смотреть на себя со стороны. И тут я тоже как будто издали увидела простенькую комнату в частном секторе, мальчика-подростка и молодую женщину, держащую в руках какую-то книжечку. Я заглянула через ее плечо и прочитала надписи на трех штампах: «зарегистрирован брак с …», «брак расторгнут», «зарегистрирован брак с …». Глаза выхватили и проанализировали даты: Козлов женился первый раз, когда начал жить со мной и когда родился Виталик. Он развелся в тот период, когда наши отношения начали рушиться, и женился заново после того, когда всё наладилось. У него уже был сын от первого брака и родилась дочка во второй семье…
Я не стала устраивать скандалов, нацепила на лицо улыбку, заговорила зубы Виталику и тепло проводила Козлова домой. И когда мы вернулись с моря, ничего ему не сказала о том, что узнала. Почему? Думаю, от слабости, малодушия, жалости к себе, любви к нему и страха остаться одной.
По выходным я ездила к Тамаре, своей крестной, — она жила в частном секторе в Зареченском районе. Часто брала с собой Виталика — Тома любила его как родного сына. Да и меня тоже. Своих детей у нее не осталось: сын связался с наркотиками и умер от передоза. Несмотря на такую жестокую судьбу, она не озлобилась и не впала в уныние, а, кажется, стала еще больше любить и нас, и всех людей в принципе.
В тот день я долго возилась в Тамарином огороде: обрезала лишнюю листву у томатов, прополола несколько грядок. Крестная тем временем жарила свои фирменные котлеты. Не знаю, в чем секрет, но у нее они всегда получаются фантастически вкусными. Мы поели, Тамара заварила душистый чай с мятой и предложила посидеть на лавочке во дворе.
Я очень люблю то место, где живет крестная. Это такой островок деревни на окраине города. Я ценю здесь мгновения, когда можно любоваться бушующей у домов зеленью, наблюдать за детьми, которые ватагой носятся по улице, остановиться поболтать с соседями, сидящими на лавочках. В этом месте прошло мое детство — может быть, именно поэтому тут мне особенно тепло и уютно.
Мы пили чай под яблоней, которая растет перед Тамариным домом. Мимо время от времени проходили соседи, здоровались с нами, коротко обсуждали с крестной местные новости, цены в магазинах и огородные успехи. Симпатичная молодая женщина кивнула и улыбнулась нам, рядом с ней катилась на самокате девочка лет трех.
— Такая же темненькая, как Виталик в детстве, и глазки такие же озорные. Мне кажется, они чем-то похожи, — произнесла крестная.
— Тома, а кто это? Я эту девушку впервые здесь вижу.
— Это внучка Валентины и Пети Зиминых. Они много лет не общались со своей дочерью: она без их разрешения вышла замуж за военного и поехала за ним по гарнизонам. Не могли смириться, что она их мнения не спросила. Поэтому ты ни дочку, ни внучку Олю здесь и не видела. Помирились они только в прошлом году, когда Петр заболел. А Оля уже несколько лет в Туле живет, у нее двое детей, эта девочка — ее младший ребенок, Оля теперь ее частенько с прабабкой оставляет. Мне кажется, Зимины даже помолодели, когда отношения в семье восстановились. Петька выздоровел, носится с правнучкой как молоденький.
— Оля замужем? — спросила я, сама не понимая, почему у меня возник этот вопрос. Хотя нет же, всё я понимала: в глубине души я так и не смогла смириться с тем, что у меня нет и никогда не было мужа.
— Да, я его здесь частенько вижу, привозит ее с детьми на большой черной машине. Так вот же он! Надо же, только его вспомнили. Такой мужчина импозантный, скажу я тебе…
Тамара еще что-то говорила мне, но ее слова доносились до меня откуда-то издалека. Как будто мою голову накрыли подушкой, сильно прижали, стало нечем дышать, и вокруг исчезло всё — звуки, запахи, цвета — осталось только желание глотнуть побольше воздуха.
— Душа моя, что с тобой? Тебе плохо? Ты слышишь меня? — крестная, кажется, уже кричала мне в ухо, трясла меня за плечи, и невидимая подушка медленно исчезала вместе с проехавшим мимо нас черным внедорожником, за рулем которого сидел до боли знакомый мужчина с модной стрижкой. Козлов.
Я снова ничего не сказала ему о том, что узнала о еще одной его связи, как не сказала много лет назад о том, что знаю о двух его женах. С тех пор прошло пять лет. Виталику уже 19, он учится в университете. Козлов, как примерный отец и почти муж, приезжает к нам несколько раз в неделю, поддерживает материально, говорит мне много нежных и ласковых слов.
Но у него по-прежнему «тяжело болеют родители», и болеют всё тяжелее, поэтому жить с нами он никак не может, и вообще «нам ведь с вами и так хорошо, правда?».
Что делать с мужиками-летчиками? Сейчас я уверена, что выход только один — перестать быть для них запасным аэродромом. Просто прекратить принимать такие рейсы. Не молчать и не играть унизительную второстепенную роль. Я верю, что однажды найду в себе душевные силы, порву эту многолетнюю связь, открою сердце для новой любви, и у меня обязательно появится мужчина, для которого я буду одной-единственной, а не частью двойной или тройной жизни. Чувствую, что я к этому наконец готова.
