Когда о его творчестве пишут те, кто с симпатией относится к автору, неизменно присутствует слово «правда»: «Правда, и ничего кроме правды», «Вечная сила правды», «Глубина и мощь правды». А вот когда до Быкова добираются недруги, у кого задача ударить его покрепче, в ход шли и до сих пор идут примерно те же категории, но со знаком минус: неправда о войне, мелкая окопная правда, обыкновенный Иуда. Через пятьдесят лет после победы дошло до открытых писем в газету, в которых бывшие однополчане отказывались идти с Быковым в разведку.
Его книги, конечно, неоднозначны. В них нет помпезности, политруковской героики, люди просто живут в очень непростых условиях, когда каждая минута может стать последней. Война Быкова настолько непафосная, что умирающий лейтенант, единственный оставшийся в живых из группы, отправившейся в разведку, старается дожить до рассвета, чтобы подорвать штабную машину. А ему судьба посылает всего лишь водовоза, который плетется по пустынной дороге. Хотя ведь и водовоз – враг, которому нечего делать на нашей земле.
Быков стал известен после выхода повести «Третья ракета», и затем, в течение одного десятилетия вышли «Альпийская баллада», «Мертвым не больно», потом «Сотников», «Обелиск», «Дожить до рассвета», «Пойти и не вернуться». Книги с «мелкой окопной правдой» читала и обсуждала вся страна.
Многие сюжеты он брал из личных воспоминаний. Даже «Альпийская баллада» о сбежавших из концлагеря заключенных основана, как теперь говорят, на реальных событиях. Быков рассказывал, как в Австрии вдоль их колонны ходила молодая итальянка и искала какого-то Ивана. Оказалось, они с русским солдатом Иваном бежали из разбомбленного концлагеря, и две недели скитались по Альпам. Потом нарвались на засаду, он приказал ей бежать, а сам остался. Больше она об Иване не слышала.
«Предчувствую сакраментальный вопрос про страх: боялся ли? – писал Быков в своей последней книге воспоминаний «Долгая дорога домой». – Конечно, боялся, а, может, порой и трусил. Но страхов на войне много, и они все разные. Страх перед немцами — что могли взять в плен, застрелить; страх из-за огня, особенно артиллерийского или бомбежек. Если взрыв рядом, так, кажется, тело само, без участия разума, готово разорваться на куски от диких мук. Но был же и страх, который шел из-за спины — от начальства, всех тех карательных органов, которых в войну было не меньше, чем в мирное время. Даже больше».
Потом в его жизнь вошла партизанская тема, основанная на рассказах очевидцев. Василь Владимирович считал, что на этом материале все обостряется — люди мирные, воевать профессионально не умеют, им страшнее, чем на фронте, а в тылу врага больше риска. И, конечно, особая книга в этом цикле – «Сотников», по которой поставлен один из лучших фильмов советского кино – «Восхождение». Сам Быков считал «Восхождение» лучшей экранизацией своих произведений, а режиссера Ларису Шепитько называл «Достоевским в юбке».
Шепитько видела в этом сюжете библейскую историю об Иуде. И актера на главную роль подбирали так, чтобы он был похож на Христа. Хоть эту задачу не озвучивали, но в руководстве кино тоже не дураки сидели. Шепитько обвиняли, что она хочет протащить Иисусика на советский экран, и вообще снимает религиозную притчу с мистическим оттенком. И то, и другое, конечно, по тем временам приговор. Фильм спас муж Шепитько Элем Климов, снимавший тогда в Белоруссии «Встань и иди» о Хатынской трагедии, вследствие чего был знаком с первым секретарем ЦК партии Белоруссии Петром Машеровым, который в годы войны сам партизанил.
Для Машерова, хоть он и с недоверием отнесся к «бабьей режиссуре», был устроен специальный просмотр. Уже на середине фильма Машеров¸ по свидетельству Элема Климова, не стесняясь присутствующих, плакал. Кино было принято без единой поправки. В 1977 году на Международном кинофестивале в Западном Берлине «Восхождение» стало первым советским фильмом, удостоенным высшей награды фестиваля — «Золотой медведь». Василь Быков потом сказал, что если бы встретил Шепитько раньше, возможно и «Сотникова» написал бы по другому.
В 1987 году в издательстве «Правда» вышел небольшой сборник публицистики Быкова, который завершается небольшим опросником «Дружбы народов». Как-то писатель ответил журналу всего лишь на три вопроса, и ответы на них были помещены в самом конце книжки. Очень интересно мнение писателя на вопрос возможна ли настоящая литература о войне у писателей невоевавших поколений.
«Конечно, писать о войне будут все больше и те из литераторов, которые ее лично не знали, может быть, родились после войны, и знание о ней лежит вне пределов их личного жизненного опыта. Вполне возможно, что ими также будут созданы значительные произведения о человеке на войне. Но после стольких блистательных книг, созданных на основе безжалостной и скрупулезной правды о ней, это будет не просто и потребует не только выдающегося литературного таланта, но таланта гениального. В противном случае трудно будет избежать вторичности, сочиненности, приблизительности. Впрочем, характер такого рода творчества виден на примере современного кино о гражданской войне. Эта одна из самых драматических тем нашей истории все больше трактуется кинематографом как тема лихих приключений и романтической любви. Облегченность в изображении столь трудного и конфликтного времени происходит от стремления приспособить его проблематику для целей кино с его неуемным стремлением развлекать и забавлять. Что, впрочем, все больше ощущается и в некоторых фильмах о прошлой войне. Не хочется их называть здесь, но я думаю, они на памяти у многих зрителей-фронтовиков, неприятно пораженных их бесконечными каламбурами, комедийными пассажами, бездумным трюкачеством.
Если говорить определеннее, то я считаю, что в искусстве вряд ли возможно создать что-либо стоящее на основе незнания. Следовательно, знание, опыт совершенно необходимы даже для несомненных талантов, если они претендуют на значительные открытия в любой области искусства. Заемное же никогда не приносило успеха, об этом свидетельствует множество примеров из любой литературы».
Словно предчувствовал, что начнется в нашем кино через каких-то двадцать лет.
Очень непростая тема – взаимоотношения Быкова и власти. Все-таки Василь Владимирович был Героем Социалистического Труда, народным писателем Беларуси, лауреатом Ленинской и Государственной премии СССР, лауреатом Государственной премии Белорусской ССР. Хотя сам он из всех своих наград больше всего ценил медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и звание фронтовика.
При этом, когда недавно в Белоруссии издали произведения писателя в первоначальном виде, только в повести «Мертвым не больно» было восстановлено около 200 фрагментов, изъятых цензурой. Бесцензурный «Сотников» был опубликован под авторским названием «Ликвидация».
Большинство своих произведений Быков писал по-белорусски, и долгие годы отчаянно боролся за самодостаточность белорусского языка. Этой теме много уделено места и в его книге мемуаров.
В начале девяностых он стал президентом Объединения белорусов мира «Бацькаўшчына» («Отечество»). На Президентских выборах 1994 года был доверенным лицом оппонента Александра Лукашенко Зенона Позняка, что посчитали одной из причин случившейся потом вражды. Впрочем, Александр Лукашенко считал, что у возникшей взаимной неприязни были и другие причины – его инициатива по приданию статуса русского языка, равного с белорусским государственным и предполагавшийся союз Беларуси с Россией. Быков же выступал за сближение Беларуси с Западом.
Книги Быкова перестали издавать в Белоруссии, он стал «сумасшедшим националистом». В конце концов вынужден был эмигрировать – сначала в Финляндию, потом жил в Германии и в Чехии. На родину вернулся за месяц до смерти, в 2003 году. Умер в символичную дату – 22 июня. Лукашенко на прощание с писателем не пришел.
Интересно, что хоть в майские праздники фильмов, снятых по произведениям Быкова, практически не показывают по телевидению, за последние семнадцать лет было сделано восемь экранизаций. В основном рассказов, но было кино и по повестям – «Пойти и не вернуться», «Блиндаж», «В тумане», «Дожить до рассвета».
