Немецкое засилье
Всей Туле было известно — на оружейный можно устроиться за взятку от трех до пяти тысяч рублей. Конечно, когда о таких фактах узнавал начальник завода, блатных немедленно увольняли. Но поди дознайся, если только в одной мастерской к концу войны работало около трех тысяч человек.
Еще одним поводом для всеобщего недовольства были упорные слухи о том, что русские высшие власти поручают ответственные дела немцам. За примерами далеко не надо было ходить.
«Желтый завод», то есть оружейный, вступил в войну, когда начальником был
А. В. Кун — немец.
Исполняющий действия председателя хозяйственной комиссии завода был подполковник Артур Густавович Ворман, тоже немец. Прикомандированный к заводу прапорщик Штюрмер — немец. И он, как передавали из уст в уста, нарочно не исправляет некую машину на заводе, чем замедляет работу. Хотя на самом деле Ворман не имел к пресловутой машине никакого касательства.
Начальник Тульского оружейного завода Александр Владимирович Кун.
В апреле 1915 года начальник Тульского оружейного завода Александр Кун срочно выехал в Петроград для консультаций с врачами по поводу опухоли в области горла. Тут же по городу пошли слухи о том, что он арестован и заключен в крепость за измену. Молва вменяла Куну в вину, что, при наличии 12 тысяч рабочих, оружейный производил в день только около тысячи винтовок. О том, что именно в период руководства заводом Куном здесь осваивалось производство знаменитой винтовки Мосина, револьверов системы Наган, пулеметов Максим, тут же было забыто.
Да и относительно производства винтовок никакой вины начальника завода в умышленной задержке работ быть не могло. Туляки и рады были бы делать больше, но стволы для этих винтовок делали только на Ижевском заводе, от которого Тульский оружейный был в полной зависимости.
И только когда проблема стала совсем очевидной, Ижевский завод приступил к расширению ствольнолитейной мастерской. Когда с Урала стало приходить больше комплектующих, в Туле появилась возможность выпускать до 2 000 новых винтовок в день, а с ремонтом доставляемых из армии — и до трех тысяч.
Это, правда, уже при новом руководстве. 12 июля 1915 года Кун был уволен со службы по болезни, а на его место назначен Павел Третьяков.
Керосин «по знакомству»
В начале 1917 года в Туле остро чувствовалась нехватка хлеба и многих других продуктов и товаров первой необходимости. А к концу февраля из лавок стал исчезать керосин. Сначала его еще можно было купить «по знакомству» — это выражение уже тогда было в обиходе, от 13 до 15 копеек за фунт. Взлетели вверх и цены на «второй хлеб» — картофель, которые приняли совершенно фантастические размеры: 2 рубля 60 копеек за меру. И все жаловались на невероятную дороговизну.
Надо тоже понимать, что такое дороговизна по тем меркам. Фунт черного хлеба до войны стоил 2,5 копейки, в 1916-м — 4−5 копеек, белый хлеб был 5, стал 8 копеек. Мясо (2-й сорт) было 18, стало 28 копеек. Гречневая крупа была 4 копейки за фунт, стала 9−10. Практически так же подорожало пшено. Рис был 10−12 копеек, стал 22−24. За соль раньше просили копейку, а теперь — четыре. Сахар был 14−15 копеек, стал 19. Мука пшеничная — 6−7, стала 10 копеек. Сильно подорожало казанское мыло — с 10−11 копеек до 28. Казанское мыло было примерно таким же брендом тогда, как и тульский пряник. Сапоги черного товара подорожали с 6−9 до 26−28 рублей. Галоши стоили рубль восемьдесят, стали три двадцать. То есть в среднем цена на товары за два с лишним года выросла минимум вдвое. И это стало причиной всеобщего недовольства, перераставшего в стачки и забастовки.
А вот забастовка 1916 года на патронном заводе началась после того, как прибывший сюда с инспекцией из Санкт-Петербурга начальник главного артиллерийского управления генерал-лейтенант Маниковский, желая поднять свою значимость в глазах рабочих и показать свою власть местному начальству, сдуру брякнул, что на патронном за те же самые работы платят меньше, чем в столице. Рабочие и до того пребывали в уверенности, что их труд плохо оплачивается, а тут это подтвердил и высокий чин из Санкт-Петербурга. После чего работы на патронном моментально были остановлены во всех мастерских. Оружейники, кстати, отличавшиеся всегда консерватизмом, искренне осуждали забастовки 1915−16 годов на меднопрокатном и патронном заводах.
Зерно вывозили гужом
Вопрос, как накормить оружейный завод, в конце концов стал жизненно важным. Согласно докладной записке тульского губернатора Тройницкого, «ряд уполномоченных по снабжению армии не допустил вывоза продовольственных запасов в Тульскую губернию, хотя этот вывоз был назначен по плану снабжения. Никакие выдаваемые наряды, посылаемые бумаги и телеграммы, командирование помощников уполномоченного по продовольствию не помогали».
Имелся приказ: в условиях военного времени поддержать хлебом население одного из стратегических для армии городов империи, но он всеми силами тормозился.
В конце 1916 года оружейный завод совершил выгодную торговую операцию, закупив для своих рабочих в Сибири 27 вагонов мороженого мяса. Если оно пришло бы вовремя, может, и удалось бы избежать того, что случилось. Но пока оформляли документы, пока груз задержался где-то в пути, на дворе уже была середина марта. И не нынешнего марта, а почти апрель — российский календарь тогда опаздывал по сравнению с сегодняшним почти на две недели. Попытки найти в городе ледники, где можно было бы хранить такое количество мяса, оказались безуспешными.
К сожалению, пришлось делиться с другими — патронным заводом и солдатами тульских гарнизонов. Продовольственной проблемы это не решило.
28 января у тульской городской управы совершенно не осталось запасов ржи и пшеницы. Некоторые крупные купцы закрыли торговлю из-за полной невозможности доставать товар как законными, так даже и незаконными путями. Полиция, правда, накрыла шайку спекулянтов, оперировавших с продовольственными грузами, но это не помогло.
Немало такому положению способствовала и введенная губернатором Тройницким такса на товары первой необходимости.
После чего, как констатировали тульские губернские власти, начался «усиленный вывоз гужом в Москву и Калужскую губернию» муки и зерна. Причем крестьяне возами тащили в соседние губернии, где никакой таксы не вводилось, не только свой хлеб, но и тот, что скупали у помещиков.
Тройницкий отдал распоряжение полиции задерживать обозы с хлебом, вывозимым из Тульской губернии, и передавать этот хлеб уполномоченным по снабжению армии. Но эти меры совершенно не действовали.
Тех, кто трудился на оружейном заводе, снабжали по высшему разряду и платили хорошо. В лавках и на базарах оружейники скупали все что хотели и что было уже недоступно даже некогда состоятельным гражданам. Но скупать уже было негде. Многие пекарни и булочные оказались закрыты. Не имелось муки и в заводской лавке.
А ведь на оружейном заводе трудилось почти 25 тысяч человек. С семьями набиралось 100 тысяч.
Таким образом, половина населения Тулы так или иначе была зависима от ситуации на этом заводе. И достаточно было одной искры, чтобы разгорелось пламя.
Продолжение здесь.
