68 лет прошло со дня окончания Отечественной войны. Это позже, оценив подвиг советского народа, её назвали Великой, а в годы войны просто подчёркивали, что гражданская война – это когда брат идёт на брата, а отечественная – когда весь народ поднялся на защиту своего отчего дома от чужеземных захватчиков.

Ужасы войны

Каждый советский человек считал своим долгом внести посильную лепту в победу над фашистами: кто воевал на передовой, кто в тылу обеспечивал бойцов оружием, боеприпасами, обмундированием, продуктами, кто раненых выхаживал, кто заботился о бойцах непосредственно на фронте.

Среди последних была моя мама. Совсем девчонкой отправилась она добровольцем на фронт и попала в самое пекло. Она редко рассказывала о том ужасе, который пережили участники Сталинградского сражения. Люди в буквальном смысле сходили с ума от непрерывного грохота, от вида смерти, косившей людей сотнями, некоторые начинали метаться в поисках укрытия и попадали под снаряды.

Обо всём этом фронтовики рассказывали в своих воспоминаниях. Но ведь была и другая сторона войны: всеобщая сплочённость, готовность к самопожертвованию ради спасения друга, забота о товарищах, крепкая дружба и горячая любовь.

Генькина любовь

Несмотря на весь ужас пережитого, моя мама всегда с благодарностью и искренним обожанием вспоминала своего командира Виктора Семёновича, своих дорогих подруг Валю Шахову и Валю Проскурякову и, конечно же, любовь всей своей жизни Геню Кельмана. Он полюбил мою маму – тогда просто Олю – с первого взгляда. Она показалась ему такой тоненькой, хрупкой и беззащитной, что ему захотелось закрыть её в прочном тёплом тереме (блиндаже), приставить к ней охрану, лишь бы не подвергать её опасности. Впрочем, при более близком знакомстве он убедился, что её внешность напуганного цыплёнка обманчива. Она сохраняла ледяное спокойствие в любой самой опасной ситуации, имела крепкий иммунитет и не была подвержена никаким болезням, была неприхотлива в быту и в еде. Могла прожить на куске черного хлеба и воде. Умела метко стрелять без устали, проходить пешком большие расстояния и никогда не жаловалась и не скулила.

Но Генька всё равно окружил её заботой по полной программе. Доставал ей что-нибудь вкусное (она часто вспоминала, как он закармливал её черешней), отдавал в столовой свой компот, изредка добывал её любимую воблу.

Ольга стала его женой, неофициальной конечно, на фронте было не до формальностей. Он был её первым  мужчиной. Как бережно, как осторожно он ласкал её стройные ноги, гладил её кудрявую головку, целовал её пухлые губки. Она была безупречна. Всю себя без остатка она отдала ему. Он помог ей обрести уверенность в себе. Она взглянула на себя его глазами и поняла, что прекрасна. И как только пали оковы зажатости, бойцам явилась новая Оля: певунья, хохотушка, юмористка. Откуда что взялось!

Она пела арии из опер «Кармен» и «Травиата», она рассказывала смешные истории, а уж шутки-прибаутки сыпались из неё как из рога изобилия.

Как-то раз её начали вербовать в разведку (она очень прилично знала немецкий язык), но разве могла она оторваться от людей, к которым прикипела всей душой?

Им, молоденьким девушкам, конечно, здорово доставалось там, на фронте. Обстирывали, обшивали, убирались, стояли в карауле, участвовали в боях, оказывали первую медицинскую помощь. Но они знали, что делают нужное дело. Пусть в их работе не было места подвигу, но они её выполняли добросовестно, стараясь создать максимально комфортные условия для бойцов.

В ожидании ребёнка

Через несколько месяцев Ольга поняла, что беременна. Об аборте на фронте не могло быть и речи. К тому же ребёнок был желанный, от любимого мужчины. Вот только уж очень жалко было расставаться с друзьями, возвращаться домой. Но советские войска в то время были уже в Румынии, до Берлина – рукой подать. Все верили в скорую победу и, следовательно, в скорую встречу.

Возвращение домой было и радостным, и нерадостным. Слава Богу, все были живы-здоровы, дом не разрушен, мать с сестрой работали на новом оружейном заводе (машиностроительном), брат на фронте (цел-целёхонек). Мать, конечно, губы поджала, увидев округлившийся живот дочери, но от комментариев воздержалась. Уж очень она изменилась, её тихая застенчивая дочурка. Такой скажешь что-нибудь не так, церемониться не будет – огреет не только словом. Впрочем, в отличие от других  фронтовичек, Ольга не закурила, спиртное на дух не переносила, матом не ругалась и в разгул  после рождения дочери не пустилась. И то слава Богу!

Едва окрепнув после родов, она вернулась на свою прежнюю работу. До войны она работала в тресте «Гипрошахт», который позже стал крупным проектным институтом «Мосбассгипрошахт». Ольга так и проработала там всю свою жизнь до пенсии.

Победа

Война наконец-то закончилась, и Ольга с нетерпением ждала своего Геньку. Девочка родилась вся в него, от отцовства не отвертишься. И наконец, о счастье, явился её суженый. Со слезами на глазах он прижал к себе свою тонкую, как тростинка, любимую девочку, уже не девочку – женщину. Потетёшкался с дочкой, имя которой сам выбрал ещё до рождения – Майя, в честь месяца Победы. Совершенно очаровал свекровь, подарив ей кружевную шёлковую шаль, а Олиной сестре – жемчужное ожерелье и брошь.

На следующий день в гости пришли их командир Виктор Семёнович со своей уже законной женой Валей Шаховой. Закатили пир в честь Победы, благо у матери в погребе всегда была картошка, капуста, огурцы. А фронтовики выставили тушёнку, печенье, шоколад. Вишнёвая наливочка всем пришлась по вкусу. Ольга сидела рядом со своим обожаемым Генечкой, едва притрагиваясь к еде, а выпивка и подавно была для неё табу.

На работе она отпросилась на пару дней, и они не расставались с Геней ни на минуту. Но он сразу предупредил, что должен съездить на родину проведать родных, посмотреть, что и как, и сразу же вернётся.

Брошенная

Потянулись томительные дни ожидания. Прошла неделя, месяц, другой – ни ответа, ни привета. Пошла к Виктору Семёновичу. Тот усадил её напротив себя, посмотрел ей прямо в глаза и сказал то, что она подозревала, но боялась признаться даже самой себе:

– Оля, Генька не приедет. Он перед самой войной разошёлся с женой, с которой у него было трое детей, а теперь она тяжело больна. Он не может бросить её на произвол судьбы.

– Трое детей? У Гени трое детей? – Ольга ничего больше не слышала. – Почему он мне ничего не сказал? Почему скрыл от меня наличие детей?

– Он очень тебя любит и не хочет взваливать на тебя воз своих проблем, – объяснил ей Виктор Семёнович.

– Ненавижу!!! Ненавижу ложь! Он для меня больше не существует…

– Не надо так, Оля. Всё наладится, – успокаивал её Виктор Семёнович, но Ольга была непреклонна. Она твёрдо решила вычеркнуть Геню из своей жизни и даже написала письмо довоенному поклоннику, который в это время лежал в госпитале, восстанавливался после ранения.

Мать-одиночка

Оля оказалась в положении матери-одиночки. В те послевоенные годы матерям-одиночкам выплачивали пособие на воспитание ребёнка в размере 50 рублей (средняя зарплата составляла в то время 400 рублей). Но профсоюзы обеспечивали бесплатными детскими садами, бесплатными (или очень дешёвыми) путёвками в пионерские лагеря, предприятия оказывали небольшую материальную помощь.

Угольная промышленность была одной из важнейших отраслей промышленности в Тульской области, и такие предприятия, как «Тулашахтстрой», «Тулауголь» и «Мосбассгипрошахт», строили под Тулой в районе реки Воронки летние дачи для детских садов, пионерские лагеря, дома отдыха.

Так что Майя редко бывала дома. Смело можно сказать, что она – продукт коммунистического общественного воспитания. Кстати, благодаря такой всеобщей заботе Майя никогда не чувствовала себя обездоленной. Ей вполне хватало восторженных рассказов матери и её однополчан об отце, она им гордилась и не чувствовала никакой обиды на него, «ведь трое детей важнее, чем один ребёнок», рассуждала она.

Новый муж

А мать её тем временем вышла замуж. Николай Демьянович был лётчиком, имел звание майора, но временно по состоянию здоровья не летал. Чем он занимался целыми днями – непонятно. Они с Олей жили мирно, дружно, но как-то уж очень пресно. Когда Ольга вспоминала своего Геньку, лицо её светилось нежностью и любовью. Она описывала его подтянутую фигуру, мускулистые плечи и руки, стремительную походку, а главное, умение обаять и очаровать любую женщину. Она не ревновала его, а считала это умение одним из главных его достоинств. А вот Николай был суховат. Он любил вкусно поесть, мягко поспать и не спеша пройтись по ул. Коммунаров (ныне проспект Ленина).

Если Генька крутился вокруг Ольги, создавая для неё комфорт в самых невероятных условиях, то Николай ожидал, что именно Ольга должна заботиться о нём. 

Он намекал, что осчастливил её, взяв с ребёнком (с довеском, как он говорил). Но у Ольги никогда не было хозяйственной жилки. Она любила свою работу, кружки самодеятельности, хор, кино, театр и моду. После военной гимнастёрки, шинели и кирзовых сапог ей хотелось наряжаться в красивые платья, носить туфельки на высоких каблуках, укладывать замысловатые причёски и, чуть-чуть подкрасив губки, чувствовать себя королевой. Пройдя ужасы войны, она воочию убедилась в хрупкости человеческой жизни, и ей не хотелось окунаться в быт – ей хотелось праздника.

Николай как-то незаметно исчез из её жизни. Ольга даже не почувствовала его ухода, потому что её десятилетняя дочь взяла дом в свои руки. Мать отдавала ей свою зарплату, и дочь ходила на базар, по магазинам, умело торгуясь и экономя каждую копейку. Когда денег до зарплаты не хватало, шли сдавать молочные бутылки, книги в букинистические отделы книжных магазинов, ходили обедать к родным. В отношении еды они не были привередливы. Но уж наряды справляли часто, при этом не дочь просила новую «тряпочку», а мать настаивала, чтобы она всегда была нарядной.

Кончина любимого

Кстати, после исчезновения Николая Ольга решила послать Гене фотографию их дочери, но письмо вернулось назад с надписью «Адресат выбыл». Не имею представления, где и как она разыскала какого-то следователя, который не только нашёл новый адрес отца Майи, но и поехал к нему, прихватив с собой фотографии матери и дочери. Он выяснил, что Геня неизлечимо болен. Когда следователь протянул ему письмо Оли и фотографии, по его исхудавшим щекам потекли слёзы:

«Я так люблю эту женщину, – сказал он. – Не было дня, чтобы я не вспоминал её. Только не говорите ей о моём теперешнем состоянии. Я хочу, чтобы она помнила меня здоровым и красивым».

Следователя настолько тронула глубина и искренность его чувств, что он поклялся ему позаботиться о его возлюбленной и дочери. Тем более что они явно ему пришлись по душе. Человек он был неженатый, положительный, ухаживал серьёзно и обстоятельно и так же обстоятельно он сделал Ольге предложение. Она отказала сразу и бесповоротно.

«Ты ещё молодой, тебе детей надо заводить и настоящую семью, а я сейчас хочу только покоя».

Каким-то шестым чувством она угадала день смерти Майкиного отца. Впервые Майя увидела мать плачущей. У них в семье было не принято демонстрировать эмоции – ни положительные, ни отрицательные. В ответ на испуг в Майкиных глазах она сказала только: «Его больше нет. Я знаю это». Позже следователь подтвердил её догадку.

Забота

К этому времени они уже жили в хорошей  благоустроенной квартире. «Мосбассгипрошахт» всегда проявлял заботу о своих ветеранах войны: дарил им подарки, устраивал в их честь праздники, награждал путёвками в санатории и дома отдыха.

Всем ветеранам было приятно такое внимание со стороны администрации и профсоюза института. Ветеранам начали выдавать специальные пайки к праздникам, дарить подарки от военкомата, что в эпоху тотального дефицита было очень ценно. Как гордилась, как ценила такую заботу Ольга! Особенно дорого было внимание. Простая открытка со словами поздравления с Днём Победы и пожеланием крепкого здоровья читалась и перечитывалась много раз. Не были забыты ветераны и позже, когда большинство из них ушли на пенсию.

Последняя любовь

Выйдя на пенсию в 55 лет, Ольга начала много путешествовать, читать журналы мод, шить наряды не только себе, но и заказчикам, ходить в бассейн и даже бегать в парке. Ей было уже за 60, когда у неё появился поклонник. Вдовец, на 12 лет моложе неё, он сказал ей, что много лет тайно сох по ней и лишь с уходом жены в мир иной решился признаться ей в своих чувствах.

Поначалу Ольга приобрела такой мощный стимул довести себя до совершенства, что буквально на глазах помолодела лет на двадцать. Модное французское пальто, замшевые сапоги на невысоком каблучке, кокетливая косыночка, модная стрижка – к ней начали подкатывать даже 40-летние мужчины. Но надолго её не хватило. Месяц она подстраивалась под своего «хахаля», а потом решительно порвала с ним связь.

– Зачем мне на старости лет эта обуза? Всё равно ни один мужчина никогда не сравнится с Генькой. Все они ему и в подмётки не годятся. И вообще, подводя итоги своей жизни, я пришла к выводу, что счастлива была только во время войны. Тогда я была нужна людям, была любима лучшим в мире человеком, имела верных и преданных друзей. Война – это страшная трагедия для всего народа, но именно в моменты опасности ярче всего проявляется истинная сущность людей и острее всего чувствуется не только горе, но и радость.