Татьяна В.
Мама часто со смехом рассказывала байку, как отбила жениха у своей подруги незадолго до свадьбы. Что-то там подруга ей обидное сказала, и моя мама, тогда ещё незамужняя, яркая, бойкая девушка, пустила все свои чары в ход, и свадьба расстроилась.
Зато скоро состоялось бракосочетание моих мамы и папы. Я маленькая очень любила эту историю. Мне в детстве импонировало, что моя мама такая отчаянная. Потом я с ужасом поняла, что не соверши мама этот, в общем-то, неблаговидный поступок, я бы не появилась на свет. И я прониклась благодарностью к маме за факт моего рождения.
Моя личная жизнь не складывалась, мне было уже хорошо за сорок, а замуж я так и не вышла. Пришлось сходить к гадалке, узнать причину одиночества.
– В твоём безбрачии виновата твоя мать, – безапелляционно завила ведунья. – Когда-то она очень плохо одному человеку сделала. Женщине. И та тебя прокляла ещё в чреве матери. Никогда тебя не полюбит тот, кого ты полюбишь. А будут за тобой ухаживать мужчины, к которым ты никаких чувств питать не будешь.
В словах гадалки была сермяжная правда. Я безумно влюблялась в мужчин, которые на меня не обращали никакого внимания. Зато за мной ухаживали объекты, ничего кроме раздражения не вызывающие.
– Обычная психология, – усмехнулась моя подруга Ольга. – Мы любим тех, кто нас не любит и так далее. А знаешь почему? Потому что, втюрившись в мужика, мы ведём себя с ним неадекватно, ненатурально. Дурочками становимся. Поэтому они от нас, влюблённых, бегут за сто километров. А влюбляются в нас те мужчины, с которыми мы естественны и гармоничны, потому как никаких усилий казаться не тем, кто мы есть, не прилагаем. Но нам на этих мужчин фиолетово. Вот как Вовка Панов за тобой бегает со школы. Симпатичный, умный, добрый, зарабатывает хорошо. Готов был на тебе жениться в первом классе. А ты на него внимания не обращаешь. Почему? Потому что влюбилась в Пашку Конова и преследуешь его столько лет. Он уж три жены сменил, могла бы между ними влезть, а ты как его увидишь, в идиотку на глазах превращаешься. Хитрее надо быть!
Я к словам подруги не прислушалась и продолжала верить, что на мне проклятие. А тут ещё скоропостижно умерла мама. Села на лавочку перед подъездом после работы и потеряла сознание. Потом ушёл из жизни папа, очень тосковал.
Я решила поехать в город их молодости, из которого они сбежали вскоре после своей свадьбы. Вдруг найду ведьму, испортившую мне жизнь. Я остановилась у маминой двоюродной сестры и принялась расспрашивать о жизни родителей.
– Они тебе рассказали, что у тебя в этом городе сестра имеется? – поинтересовалась тётя Рая.
– Знаю всех своих троюродных сестёр и братьев, – удивилась я. – По молодости переписывалась, потом общение сошло на нет. Как соцсети появились, опять нашли друг друга. Почему вы спрашиваете, тётя Рая? Если обижаетесь, что не приезжала, так сами знаете – темп жизни сейчас сумасшедший.
– Я не про троюродных, – отмахнулась тётя Рая. – Привыкли уже, что ваша семья отрезанный ломоть. Родная сестра у тебя есть, по отцу. Девчонка та, у которой мама жениха увела, беременной оказалась. Тебе родители ничего не говорили?
После этого разговора я ночь не спала, а наутро пошла к новоявленной родственнице разбираться. Теперь я уже не сомневалась, что её мамаша на меня порчу навела. У самой жизнь не сложилась и меня решила извести. А я тут причём? Я ей ничего плохого не сделала.
Адрес мне дала тётя Рая, в маленьком городке все друг друга знают. Дверь мне открыла бледная, измученная женщина моего возраста, худая до прозрачности.
– Здравствуйте, так получилось, что я ваша сестра, – представилась я, ожидая, что в меня полетят камни и ненормативная лексика.
– Дождалась, – бросилась мне на шею женщина. – Ваня, Ваня, иди сюда. Твоя тётя приехала!
К двери подошёл бестелесный мальчик лет пяти.
– Здравствуйте, очень рад вас видеть, – вежливо поздоровался он.
Женщина провела меня в кухню, и, отправив Ваню поиграть, сказала, что нам надо поговорить. Мою сестру звали Светлана, Ваня был её сыном. Увидев мой удивлённый взгляд, Светлана объяснила:
– Родила вот на старости лет, от случайной связи. Мама обещала помогать, да умерла, когда Ваньке месяц исполнился. Надо было лечиться, а она всё деньги зарабатывала внуку на приданое. Хотела нам помочь. Всю жизнь свою вину передо мною чувствовала.
Я болезненная родилась, мама, когда узнала, что ребёнка ждёт, начала плод вытравливать. А я живучая оказалась, только больная полностью.
А вот Ваньку родила, сподобилась. Только ноги у меня стали отказывать после родов. Врачи говорят, недолго мне осталось. Заклинаю тебя, – Светлана с трудом опустилась на колени. – Если что со мной случится, возьми Ванечку к себе, всё-таки родная кровь. В детском доме он пропадёт. А кроме тебя у нас никого нет.
Я порядком обалдела от новостей, промямлила, что если буду жива-здорова, Ваню не оставлю. Такая ни к чему не обязывающая клятва.
Светлана рассказала, что мой папа регулярно присылал деньги. Копеечки, но всё равно помощь. Однажды, когда Свете было лет 14, она в гостях у кого-то из моих родственников случайно увидела мою фотографию. На мне было модное тогда джинсовое платье и шёлковый платочек на шее. И сама я была кровь с молоком, с задорной кудрявой чёлкой, сияющими глазами. Света мне позавидовала, она в те времена мечтала о вязаной кофте с капюшоном. Тогда такие носили самые модные девчонки в городе.
Она написала своему биологическому папе, которого никогда не видела, письмо. Объяснила, что ни на что не претендует, но ей уже 14 и она грезит о шерстяной кофточке, которая ей, невзрачной девочке, поможет стать красавицей.
– И папа тебе не ответил, – догадалась я. – Не счёл нужным. У него ведь была другая семья, и ты в его мир не вписывалась.
Мне стало горько. Как папа мог бросить своего ребёнка? В моём представлении он был сам благородным и справедливым человеком на свете.
– Папа ответил, – тихо сказала Светлана. – Написал нравоучительное письмо о том, что мне не уже 14, а ещё 14. И надо не об одежде думать, а об учёбе. И попросил больше ему не писать, потому что дома из-за меня скандалы... Ванечка в садик не ходит, у меня ноги болят. Дом без лифта, трудно туда-сюда по лестнице ходить. Хорошо, что соседи когда-никогда еду принесут. Нет, ты не думай, мы не голодаем, – увидев, как вытянулось моё лицо, запротестовала сестра. – Иногда выходим с Ванечкой за продуктами, медленно идём, правда. Зато прогулка получается. Ванечка ещё на балконе любит гулять, у нас балкон хороший, просторный.
Уходила я от новоприобретённых родственников с тяжёлым чувством. Ну, родители, наворотили дел. Уезжая обратно, я скупила для Светланы и Ванечки полмагазина продуктов. Оттащив тяжёлую сумку наверх, я попрощалась с сестрой и племянником в твёрдой уверенности, что больше сюда не приеду.
Через полгода мне позвонила незнакомая женщина и грустным голосом сообщила, что моя сестра Светлана Сергеевна умерла, и для меня в её квартире лежит письмо. И Ванечка пока тоже у неё.
Только я и без чтения этого послания поняла, чего от меня хотела сестра. Я прошлый раз пообещала забрать Ванечку, если что. Вернее, не отказала по своему малодушию.
Ну какой из меня воспитатель маленьких детей? – со злостью думала я.
Надо поставить точку в этом деле. Пусть органы опеки на меня не рассчитывают.
– А может, всё-таки приютить мальчика? – предложила подруга. – Не справишься – отдашь в детский дом. Это взять ребёнка трудно, а отдать проще некуда. Привести и сказать – не подошёл, извините.
– Оль, ребёнок не журнальный стол, что я буду туда-сюда его таскать. Я сразу понимаю, что он мне будет в тягость.
– Смотри, останешься одна на старости лет, – предупредила Ольга. – Своих уже не будет, а тут готовенький. Сама говорила: симпатичный, вежливый.
– Болезненный он какой-то, весь в мать.
– Если гулять на балконе и не бегать, будешь болезненным, – возразила подруга.
Вовка Панов, имевший привычку названивать мне вечерами, с энтузиазмом заявил:
– Поедем, заберём пацана. Отдадим его в бокс, на плаванье. Знаешь, какого чемпиона вырастим!
– Кого это ты вырастишь, Панов? – рассмеялась я. – Ты здесь при чём? Это мой племянник и мне решать, где он будет жить.
Я перезвонила по оставшемуся у меня номеру телефона и объяснила, что не приеду. Письмо можно выкинуть.
– Я ничего другого и не ждала, – вздохнула женщина. – Кому чужой ребёнок нужен.
Вовка Панов появился у меня на пороге утром с цветами.
– Тань, давай поженимся. Мальчишке отец нужен.
Я с удивлением смотрела на него. Нет, ну сколько можно? Панов влюбился в меня в первом классе. Дарил подарочки, носил портфель, защищал от мальчишек. В девятом я влюбилась в Пашку Конова, и моя лучшая подруга Ольга велела Вовке его избить.
– Я, конечно, могу отлупить его за гаражами, – подтвердил мускулистый и высокий Вовка. – Но разве Таня будет от этого счастливее?
После окончания школы я неделю встречалась с Пашкой, а потом он сказал, что полюбил другую. Я страдала, Вовка страдал, потом он ушёл в армию и велел мне его ждать.
Естественно, я никого не ждала и пыталась наладить личную жизнь. Но проклятый Пашка не шёл у меня из головы. После армии Вовка с родителями пришёл ко мне свататься. Я очень тактично ему отказала и думала, что на этом всё. Вовка даже женился через какое-то время на славной девочке. Но через год решил, что семейная жизнь с ней для него в тягость.
Периодически он предлагал мне создать с ним новую ячейку общества, но я воспринимала это как фарс.
– Вов, во-первых, я не готова быть матерью, а во-вторых женой. Мне скоро пятьдесят, какое замужество в моём возрасте? Ты посмотри на меня – я толстая и старая.
– Ты не толстая, – опроверг меня Вовка. – Ты породистая.
– Как собака? – уточнила я.
– Как герцогиня, – выкрутился Вовка.
– Ага, и не старая, а антикварная, как её кресло...
Ночью мне не спалось, я представляла маленького, худенького, беззащитного Ваньку. Наверное, он надеялся, что я его заберу. Ждал, смотрел в окно. А завтра приедет незнакомая тётенька и увезёт его в казённый дом. Тихого, ласкового, домашнего мальчика. Рано утром я позвонила в город моих родителей. Вот правду говорят, отцы ели виноград, у детей на зубах оскомина.
– Буду оформлять опекунство, ждите меня.
Ванька бросился мне на шею, и потом всё время держал меня за руку. Соседям даже пришлось его обманывать, чтобы дать мне возможность походить по официальным кабинетам без него. Когда я возвращалась, Ванька сидел под дверью, прислушиваясь к малейшему шороху.
Оформить опекунство над ребёнком труднее, чем записаться добровольцем в колонию на Марс. Мне разрешили забрать мальчика, пока будут улажены формальности. Хорошо, что Светина мама записала её на моего отца. По документам мы однофамильцы.
На перроне вокзала нас встречал Панов, обвешанный детскими игрушками.
Ванька только восклицал:
– Ого! Автомат! Ого! Грузовик! А это что? Робот!
– Радиоуправляемый, – с гордостью произнёс Панов. – А завтра в аквапарк поедем и в дельфинарий.
– Ага, и на Луну полетим, – подтвердила я.
Ванька оказался жутко болезненным и слабым ребёнком. Панову пришлось перечитать кучу литературы и составить свой собственный план его реабилитации.
Ванька, сначала обрадованный, что его не бросили и взяли в семью, скоро стал понимать, что чужая тётя с ним навсегда, а мамы больше не будет. Он тосковал, рвался обратно в свой отчий дом.
– Здесь всё другое, – жаловался он. – Люди не улыбаются, деревьев мало, даже сметана другого вкуса и коробочка не такая.
Первое время он спал до двух часов дня, говорил, что когда он спит, ему снится мама. Боялся гулять на улице, потому что в основном видел её с балкона как наблюдатель, а тут приходилось становиться участником событий. Все игрушки у него отбирали, а он только стоял и улыбался, не зная, что делать.
Ваня не понимал, зачем ходить в сад, где много злых и вредных детей, когда можно играть дома. Я объясняла, что мне надо ходить на работу, и я не могу оставить его одного.
– Давай позовём Панова, – предложил он. – Если ты боишься оставить меня одного.
С Вовкой он очень быстро нашёл общий язык. Ольга утверждала, что это из-за того, что Вовка так и остался добрым наивным ребёнком.
– Помнишь мудрые слова из фильма «Мачеха»? «Растению, когда его пересаживают, что нужно? Время и тепло. Чтобы прижилось. А тут живой ребенок…», – философствовал Вовка.
Панов настоял на том, чтобы я отдала Ваню в секцию плавания, и не прогадал. Мало того, что за полгода занятий Ванька окреп, вытянулся и оброс мускулами. Оказалось, что у него очень неплохое будущее в качестве пловца. Впрочем, я не удивилась: мой отец в юности тоже подавал большие надежды в этом виде спорта.
На первые Ванькины соревнования мы пришли с Ольгой и Пановым. Вовка был так горд своим протеже, что не сомневался в Ванькиной победе. Когда мальчик стал отставать от соперников, Панов, подпрыгивающий от возбуждения в предвкушении Ваниной победы, бросился в воду и поплыл по свободной дорожке, вдохновляя таким образом подопечного.
– Господи, – пробормотала Ольга. – Он же плавать не умеет. Спасите! – заголосила она. – Он плавать не умеет!
Мускулистый Вовка, боксёр и легкоатлет, действительно не дружил с водными видами спорта. Во втором классе, брошенный в бассейн нерадивым тренером, уверенным, что все люди от природы плавучие, он начал тонуть. Заметили это не сразу и вытащили его длинным шестом уже полуживого. С тех пор Панов воды остерегался и к 50 годам плавал очень плохо.
Вовка действительно стал тонуть, и молодому тренеру пришлось его вытаскивать.
Мокрый и счастливый Панов поздравил Ваньку с победой, а тот с укором сказал мне:
– Совсем ты, тётя Таня, не следишь за дядей Вовой. Ни на минуту нельзя его с тобой оставить.
– Прикинь, как надо переживать за ребёнка, чтобы забыть, что не умеешь плавать и броситься в воду в свитере за 20 000, – восхитилась Ольга.
– Тебе Панова жалко или свитер? – засмеялась я.
– Мне тебя жалко, подруга, – непонятно ответила Ольга.
Однажды Ванька заболел, и я сунула ему ртутный градусник под мышку. Сама занялась готовкой на кухне и забыла про мальчишку. Минут через 20 решила проверить его.
Ванька смотрел мультики и гонял во рту конфетку.
– Сейчас будем обедать, не порти себе аппетит, – попеняла я ему. – И градусник давай.
– Тётя Таня, а градусники дорого стоят? – спросил меня племянник.
Я почуяла неладное.
– Понимаешь, я забыл, что у меня градусник под мышкой, и начал руками махать, а он выпал и разбился. А там такие славные красные шарики. Надо побольше градусников купить и разбить. Я всем ребятам в саду раздам такие же шарики, как у меня.
– Ванечка, а где ты конфетку взял? У нас же вроде закончились.
Ваня вынул изо рта ртутный шарик. Я позвонила Панову, и мы помчались в больницу. На обратном пути Вовка ругал меня за безалаберность и опять подчёркивал, что женщине трудно за всем уследить.
– Хорошо, что всё обошлось, но ребёнка почти наизнанку вывернули со всеми обследованиями, – ныл Вовка.
– Вов, ты свой свитер за 20 000 высушил? – поинтересовалась я. – Каждый может попасть впросак. Даже самый умный мужчина.
Как-то я привела Ваню из садика, и он с глубокомысленным видом положил передо мной самодельную открытку с неровно вырезанным из цветной бумаги самолётом.
– Вот, сам сделал, – важно сказал племянник. – Завтра день защитника Отечества, если ты не знала. Поздравляю.
– А я здесь при чём?
– Ты у меня и за маму и за папу. Защитница моя, – обнял он меня.
– Дяде Вове подари, он тебя тоже очень любит.
– И меня любит, и тебя любит. А ты его не любишь, – грустно сказал Ванька. – И от этого мне больно. Вот здесь, – он указал куда-то в район живота. – Прям непереносимая боль.
– Может, у тебя аппендицит, – встревожилась я.
Ванька покачал головой:
– Нет, тётя Таня, у меня переживания другого плана. Понимаешь, когда один человек любит другого человека, а этот другой этого не ценит. Это очень грустно.
– Это тебя Панов научил таким сентенциям? – строго спросила я. – Я ему сейчас задам!
– Послушай, Панов, – рявкнула я в трубку. И прям воочию увидела грустного, одинокого Вовку в растянутом свитере. – Знаешь что, Вовка, приходи к нам жить, – пробормотала я, улыбаясь. – Мы с Ванькой будем тебя любить, а ты нас защищать.
Фото: pixabay.com
