Воевать никто не хотел
В Октябрьском поселке Тулы есть улица имени комиссара Сундукова. Но мало кто знает, что же именно совершил этот человек, имя которого посчитали нужным увековечить таким образом. Появлялись иногда газетные статьи о нем, но коммунистическая словесная шелуха – «был, являлся, во имя рабочего класса, неустанный борец» и пр. – ничего не проясняет. Между тем человек этот жизнь свою прожил честно и умер честно, геройски. Правда, обстоятельства, при которых он погиб, никак не могли подробно описываться в идеологически выверенных партийных святцах.
Родился Миша Сундуков в 1896 году в Туле. На оружейный завод в первую пулеметную мастерскую пошел в 12-летнем возрасте. Вскоре стал завсегдатаем футбольных баталий в Белоусовском парке. «В семье был самый культурный, вежливый и внимательный ко всему», – вспоминала позже его родственница Лидия Петровна Чекенова. В общем, обычный мальчишка того времени.
В 1916-м без всякого отцовского благословения женился на девушке из бедной семьи, а в мае следующего года у них родился сын Витя. Сам счастливый отец к тому моменту с головой ушел в политику, тем более что с завода его выставили за участие в январской забастовке. Записался в большевики, занялся организацией Красной гвардии. В июле 1918-го он уже председатель комитета военной организации РКП(б) Тульского гарнизона и Тульской губернии, организует коммунистические ячейки в частях, выступает с докладами. Никто не пользовался среди красноармейцев таким влиянием, как Сундуков.
В январе 1919 года Михаил был назначен комиссаром 67-го стрелкового полка 2-й тульской бригады. Эта бригада получила назначение выехать на западный фронт под Гомель – тогда уездный город Могилевской губернии. Москва, правда, требовала сформировать две полноценные тульские дивизии, но это оказалось нереально – воевать никто не хотел. Прибывших туляков разместили на постой по квартирам. Вот тут и началось...
Оторванные от непосредственного начальства, в условиях относительно сытой гомельской жизни, где еще можно было свободно купить белый хлеб или яблочное повидло, солдаты начали пьянствовать и мародерствовать.
При этом местные жители были очень недовольны всевозможными продовольственными комиссиями, которые вагонами увозили продукты в центральные районы России. Туляков, в свою очередь, раздражала местная сытая жизнь на фоне того, что происходило у них в городе.
Гостиница «Савой» в Гомеле, где укрылись сторонники советской власти.
Сундуков в эти дни мечется с квартиры на квартиру, беседует, убеждает, разъясняет… Но даже его умение найти понимание с массами не спасает. И накануне 18 марта, когда бригада должна была выехать на фронт, он отправил домой в Тулу жену и двухлетнего ребенка, которых зачем-то потащил с собой на фронт. Наверное, уже тогда в воздухе висело ощущение надвигающейся беды.
«Советская власть умирает»
Немедленная отправка туляков из Гомеля на фронт случилась по требованию местных органов власти: хоть куда, лишь бы подальше из города. Так они оказались напротив позиций Северной армии Украинской Народной Республики, то бишь петлюровцев.
20 марта 21-летний комиссар 8-й дивизии Давид Гуревич, чтобы бойцам не сидеть без дела и не разлагаться, настоял на немедленной атаке противника. Командир бригады вынужден был подчиниться. Безграмотное с точки зрения военной науки наступление привело к тому, к чему и должно было привести, – бегству.
Часть драпанувших красноармейцев встретилась с солдатами только что прибывшего 67-го полка. Десятки бессмысленно убитых людей вызвали взрыв возмущения.
С такими идиотами-комиссарами воевать точно никто не хотел. И уже в ночь на 23 марта первые эшелоны отправились до узловой станции Калинковичи, примерно в 120 км от Гомеля. Не было никаких политических требований. Люди просто хотели домой.
В Калиновичи приехал и 28-летний военспец, а также завхоз полка Владимир Стрекопытов, которому командир тульской бригады Каганин приказал «не мешаться под ногами» у отступающих боевых частей, а отправиться лучше на закупку муки. Владимир Стрекопытов – штабс-капитан царской армии. Туляк, сын купца и фабриканта Василия Стрекопытова. При формировании тульской бригады он был назначен командиром батальона 68-го полка, однако уже вскоре угодил под красный террор и провел месяц в ЧК. Когда выпустили, должность комбата оказалась уже занята, и он получил назначение завхоза.
Он еще не повстанец, не главарь бандитов, он офицер Красной Армии и наводит порядок как представитель советской власти.
В Гомеле известиям о начавшихся волнениях поначалу не придали значения, а потом уже было поздно. Эшелоны с солдатами прибывали один за другим, и вскоре на станциях скопилось от 5 до 8 тысяч человек. Сил приструнить такую ораву в городе просто не было.
Приехавший Стрекопытов сильно удивился гулявшим среди солдат планам: вернуться в Брянск, а оттуда по домам. Он, человек военный, был уверен, что безнаказанно это ни для кого не пройдет, а потому решил поговорить с только что образованным повстанческим комитетом. Но диалога не получилось. Он в сердцах развернулся и ушел, на ходу продолжая перепалку. Уже на площадке вагона неожиданно понял, что их спор хорошо слышали стоявшие на насыпи солдаты, и тогда он попытался убедить в своей правоте самих красноармейцев. В ответ раздались голоса: «Раз ты взялся, ты и веди нас». Так недовольство перешло в восстание против советской власти, о чем говорит, например, текст одного из первых воззваний Полесского повстанческого комитета, подписанный Стрекопытовым, который начинался так: «Граждане! Советская власть умирает».
Как и любая власть в то время, эта тоже начала с того, что выпустила из тюрьмы всех заключенных. И уголовники с радостью взялись за знакомое дело: грабежи и погромы, к которым присоединились раздухарившиеся солдатики. По воспоминаниям стрекопытовца ротмистра Де Маньяна, в погромах поучаствовал почти каждый из членов 1-й Армии. Стрекопытов пытался навести порядок: издал приказы о наказаниях за мародерство, ввел комендантский час, запретил продавать спиртное, но никакого результата это не принесло. При этом мятежники рассылали ложные сообщения за подписью председателя местной ЧК Ивана Ланге: бунтари разоружены, помощь не нужна. После чего все воинские формирования, направленные в Гомель, развернулись назад.
Крах мятежа
Оставшиеся в городе большевики и советские работники укрылись в гостинице «Савой». В их числе были и интернационалисты – юго-славяне и китайцы из Особого отряда Гомельской ЧК. Китайцы с косами в руках охраняли вход в гостиницу.
Мирные переговоры не увенчались успехом. Стрекопытовцы пошли на штурм. Обитатели «Савоя» отражали атаки, пока против них не выдвинули артиллерийскую батарею. Они были вынуждены поднять белый флаг. Всем обещали сохранить жизнь и отпустить по домам, но на деле получилось иначе. Увидев китайских интернационалистов с оружием в руках, толпа моментально пришла в ярость, набросилась на интернационалистов и пятерых забила насмерть.
Другая толпа набросилась на коммунаров. Начальника гомельской ЧК Ивана Ланге били так, что в тюрьму его заносили на руках едва живого. Его жену Песю Каганскую, первую красавицу города, скальпировали, намотав ее длинные черные волосы на полено. Все пленные были объявлены заложниками.
Имена погибших, похороненных в братской могиле. Пятеро неизвестных – это те самые китайцы, которых растерзала толпа.
В момент обороны «Савоя» из гостиницы удалось бежать военкому Алексею Маршину. Он пробрался из города на станцию Уза, где стояли красноармейские части. Можно предположить, что именно после этого и был послан в город усмирять мятежников комиссар Сундуков – один против озверевшей толпы. По воспоминаниям комиссара бригады Ильинского, Сундуков плакал, когда они расставались, и просил дать возможность умереть на фронте. Об этих слезах Ильинский вспоминал даже через полвека, что для не склонной к сентиментальности партийной советской журналистики само по себе событие. Видно, совесть все эти годы мучила, что послал человека на верную смерть.
По одной из версий, Сундукова арестовали, как только он прибыл в Гомель. По другой, комиссара убили выпущенные из тюрьмы матросы-анархисты.
Достоверно можно утверждать одно: Михаил Сундуков был уверен, что идет на верную смерть, но остался верен воин-ской дисциплине и своему партийному долгу.
Всего, включая арестованных по городу, в заключении оказались 149 человек. Подавляющее большинство из них вышли на свободу 29 марта, после возвращения власти большевиков. Убиты были 12 коммунаров. Заведующая историко-краеведческим отделом Гомельского дворцово-паркового ансамбля Анна Кузьмич в одном из интервью рассказывала, что никто из погибших не был расстрелян. Все коммунары в буквальном смысле были растерзаны и зарезаны. В числе погибших от пыток был и туляк Ауэрбах.
Памятник погибшим коммунарам в центре Гомеля.
Среди тех, кто погиб, был и Михаил Сундуков. Вот как откликнулась на его смерть тульская газета «Коммунар»: «Расстреляны преданные и видные борцы за революцию, и среди них наш товарищ Сундуков. В последнюю минуту перед подавлением восстания его главари собрали часть коммунистов и командиров и заявили: «Кричите: «Да здравствует Учредительное собрание!» Но вместо этого раздался звонкий голос товарища Сундукова: «Да здравствуют Советы и III Интернационал!» И только за одни эти слова его расстреляли. Похоронили неопознанным, в общей братской могиле коммунистов, и только после преследования бунтовщиков мы узнали, что в братской могиле зарыт комиссар Сундуков. Он похоронен как красноармеец. Он и был красноармейцем. Он был прост, чист и всю свою духовную и умственную силу отдал делу народа».
История отпустила всего несколько дней жизни Полесскому повстанческому комитету. Утром 29 марта в Гомель ворвался Бобруйский батальон героя «Рудобельской республики» Александра Соловья, и мятежники были разгромлены. Более ста участников восстания, солдаты тульского полка и местные жители, были приговорены к расстрелу. Остальных пленных отправили в штрафбат.
Большинству мятежников удалось уйти из города. Стрекопытов с частью сторонников отступил в Польшу, затем в Эстонию, где вступил в армию генерала Юденича и получил звание полковника. После войны возглавлял в Эстонии артели из своих бывших солдат, отправленных на лесоповал.
После того как в 1940 году Эстония вошла в состав СССР, Стрекопытов был арестован органами НКВД и расстрелян.
Жена и ребенок узнали о смерти Михаила Ивановича Сундукова уже в Туле. Наталья Николаевна вторично вышла замуж и умерла в 1958 году. Сын Виктор окончил мосинский техникум и работал на оружейном. Умер в 1984-м.
