Тула работала на фронт
«Хочешь победить в войне – работай втройне», - такая пословица стала необычайно популярной в страшные годы войны. Тысячи рабочих и служащих, студентов и школьников вышли на строительство оборонительных рубежей вокруг Тулы. Укрепления возводились зачастую под обстрелом врага.
«Тула живет фронтом, - писали в газете «Известия» в ноябре 1941 года. – Она шьет для него одежду, белье, шапки, ватники, валяет валенки, изготавливает ломы, лопаты, волокуши для перетаскивания пулеметов по снегу. Налажено производство лыж. Зима быстро вошла в свои права. Армии требовались сотни саней. Их дает Тула. Фронту потребовались десятки тонн колючей проволоки. Ее отыскали на складах и пустили в дело. Где-то на окраине наш танк ночью попал в ров. Об этом узнали рабочие одного завода. Моментально пришли десятки людей, появились рычаги, приспособления. Танк был быстро поднят. Этих людей никто не звал, они пришли сами, готовые помочь фронту, армии всем, чем могут».
В Туле были созданы боевые отряды в помощь советским войскам, державшим оборону города. Одновременно шла эвакуация – людей и имущество вывозили в безопасное место. В глубь страны с заводов и шахт, из колхозов и совхозов вывозились станки, машины, оборудование, продукты, скот. Оставшиеся на местных заводах рабочие всеми силами помогали войскам Красной Армии. Ремонтировали пушки, пулеметы, танки. Машиностроителям помогали токари, фрезеровщики, слесари с других заводов – люди, которые не успели выехать в тыл.
В тылу люди работали по 12-14 часов в день. Фото 1941 года.
Туляки изготавливают бутылки с зажигательной смесью для подрыва танков.
Из воспоминаний одного машиностроителя: «Питались мы из общего котла, готовили сами. Когда приходилось исправлять орудия, не спали по 2-3 ночи. Во время ремонта нам помогали бойцы. Часто были налеты вражеских самолетов. Но работа не прекращалась.
Все стремились как можно быстрее и лучше помочь нашей доблестной армии. В первых числах ноября на завод привезли танки. Их нужно было срочно починить. Мы до этого трое суток работали на полигоне и очень устали. Но командир сказал, что танки очень нужны на передовой. Мы взялись за ремонт в 11 часов вечера, а в пять часов утра все танки были готовы».
Война определяла ритм трудовой жизни туляков. Заводы, шахты, рудники, железнодорожный транспорт работали с огромным напряжением. Изготовляемые туляками оружие, боеприпасы, военное снаряжение немедленно отправлялись Красной Армии. Тысячи женщин и подростков, людей пенсионного возраста заменили тех, кто ушел с оружием в руках защищать родную землю. Даже на шахтах более 20% подземных рабочих составили женщины.
В доме Саши был немецкий штаб
Александра Ивановна Козина, в девичестве Леонова, жила в деревне Елизаветино Одоевского района Тульской области, но про себя все деревеньку называли Рогачевка. Было в ней 23 дома. Мать Саши, Анастасия Сергеевна, работала конюхом. Сама Саша помогала матери и корову доить, и печку топить.
- Когда в деревню пришли фашисты, мы окна завесили, коптелки погасили, - рассказала Александра Ивановна. - Но они все равно загрохотали в окна-двери: «Матка! Открывай!» Нас четверо детишек было: я, семилетняя, два моих братика и соседский мальчишка. Сидим не печке, трясемся от страха.
Немцы зашли в дом и первым делом начали обыск – искали партизан. Затем в нашей хате расположили штаб. Жили у нас 9 человек. За мамой все время наблюдал фриц с автоматом – чтобы не дай Бог, мать никуда не ушла. Фашисты тащили в дом все, что крали у жителей: мед, кур, гусей. Натащат и приказывают: «Матка, щипи!» И вот однажды мама моя щипала во дворе курицу. И тут ей с крыши шепот: «Настя!» Мать обернулась – а на крыше отец мой, Иван Емельянович, вернулся домой из плена! Мать завыла, заголосила – что делать? В доме-то – немцы. Через три дома от Леоновых жил кладовщик Федор Матвеевич. К нему-то, дворами-огородами, Анастасия Сергеевна и увела мужа.
На фото (слева направо): сестра Танечка, Саша Леонова,
мама Анастасия Сергеевна, братья Николай и Павел. Фото 1946 года.
Федор Матвеевич отвел Ивана через три дома к брату, у них немцев не было. Односельчане посадили мужчину на печку, набросали сверху одежды, тряпья, так он и лежал несколько дней, пока фашисты не решили устроить обыск.
«Матка! Партизаны!» - рявкнули и начали все укромные места в доме проверять штыками. Тогда Иван Емельянович чудом остался жив. Чуть позже Федор Матвеевич нашел лошадь и увез Сашиного отца в лес.
В доме Леоновых фрицы жили почти два месяца. А перед наступлением наших немцы стали жечь все деревни. Сначала подожгли деревню Сомово, а потом добрались и до Рогачевки. Сгорело все: дома, сараи, хлева.
- Коровы, телята, поросята – вся скотина сгорела живьем. У нас сгорел поросенок 9 пудов, сгорело 11 пудов сала.
На моих глазах горела корова: на ней кожа лопалась, а звук был похож на взрыв петарды.
По деревне стоял такой рев, что сердце сжималось. Мать пошла ворота открыть, чтобы с горящего двора вышла скотина, а фриц как дал ей пинка! Она упала, отлетела на несколько метров… Кто успел, закопал в землю сало, кое-какую одежду. Потом выроешь из земли вещи – на вид целые, чуть тряхнешь – они рассыпаются. Мать принесет сало, а оно пахнет гарью. А что делать – ели...
Сельчане все собирали детей и уходили подальше от горящих домов. Рогачевка стояла на бугорке, внизу протекала речушка Тулица. Около речки была площадка, на которой жители пасли коров. Сюда и собрались все погорельцы: и дети, и женщины, и старики.
- Мне было 7 лет, я несла на закорках 2-летнего братика Павлика. А старший брат Николай, ему было 10, нес узел с вещами, хлебом и другой едой. Никто же не знал, сколько времени нам придется кочевать. После пожара от всей Рогачевки остались лишь кирпичные стены и на некоторых домах сохранилась черепица. Сразу в свою хату мы не пошли. На другой стороне деревни остались нетронутыми три дома. Все пришли к соседям, повыли, поголосили и начали отстраивать дома. Но зато, хоть и жить нам было негде, вздохнули мы свободно – немцев прогнали с тульской земли!
К декабрю 1941 года врага прогнали с тульской земли. Но фашисты успели сжечь многие деревни, уничтожив все деревянные постройки. Женщины, многие с младенцами на руках, остались без крыши над головой.Все спасенное имущество порой умещалось в маленьком узелке...
В деревнях и селах Тульской области женщины заботились о партизанах: одевали, лечили, кормили. Многие резали коров-кормилиц, чтобы обеспечить наших бойцов мясом.
Маша чинила автомобили
Маша Пшеничникова из деревни Михалково попала на завод в 16 лет. Работала в Заречье, в военной части на ул. Заварной, 65. Работали здесь одни женщины, а занимались они далеко не женским делом: растачивали гильзы, вставляли шатуны, шлифовали коленчатые валы, клепали заплатки на пробитых боках автомашин. Маша выучила наизусть весь автотранспортный механизм. Работали по 12 часов в сутки – только попробуй прогуляй или опоздай! За это строго судили, вычитали деньги из зарплаты.
Первое послевоенное фото Марии Николаевны сделано в 1948 году.
На нем 23-летняя Маша с мужем Александром Алексеевичем.
А еще раньше, в 1941 году, когда Маше было 15 лет, девочка вместе с другими подростками и стариками, не пригодными к армейской службе, расчищала снег на Одоевском шоссе.
- Сугробы в 41-м были огромные, многометровые! – рассказывала Мария Николаевна. – Никаких перчаток у нас не было, телогрейка да валенки. Так всю войну в телогрейке и проходила. А ведь невеста была…
Мария Николаевна Пшеничникова вместе с семьей жила в большом доме в деревне Михалково. Войну почувствовали еще в июне.
- Мы спали и вдруг слышим: «Пук, пук, пук!» Наш дом был крайний к Томскому лесу. Выглянули, смотрим, самолет с черными крестами полетел. Наши зенитки начали стрелять по нему… А осенью немцы подобрались к Косой Горе. У нас тогда дома партизаны жили, человек двадцать. Мой отец, Николай Семенович, был охотником.
Он знал все леса, овраги, тропинки-дорожки. Немцы же лесов боялись, наши этим пользовались. Мама моя очень заботилась о партизанах. Пекла им хлеб, специально для них зарезали единственную корову. Мать, бывало, принесет мясо, положит в большие чугуны, сварит в русской печке, по рюкзакам разложит и отправляет их в лес партизанам.
В памяти Марии Николаевны военные годы остались очень голодными и холодными.
- Не было ни дров, ни хлеба. Ночью брали санки и ездили в лес за дровами. Днем нельзя – деревню обстреливали самолеты. На пропитание нам давали по 100 граммов ржи на каждого иждивенца. Спас нас только огород в 50 соток – сажали картошку, капусту, свеклу, морковь. Свекла была у нас вместо сахара. Бывало, мать натушит чугун свеклы, она затомится в русской печке, сделается сладкой. Вот брали кусочек такой свеклы и пили с ней чай. Моя тетка с детьми жила в деревне Пирово под Косой Горой. Однажды сынок ее выходит во двор, а фриц один спрашивает: «Где твой папа?» - «Немцев бьет!» - ответил мальчик. Ну, думаем, конец мальчонке! Убьет, гад! Но немец подозвал его, налил целую кастрюлю горохового супа с мясом и отпустил…
Отец Марии записался в Тульский Рабочий полк. Затем влился в 50-ю армию под командованием Черняховского, воевал на Белорусском фронте. Николай Семенович вернулся с войны израненный, с одним легким.
