Школа получила имя в честь Ивана Васильевича Тулубьева, одного из тех совестливых людей, которыми и славилась старая Россия. На её фасаде когда-то была вывеска, что это Высшее начальное училище имени Ивана Васильевича Тулубьева — председателя тульского земства, члена городской думы, члена комитета по народному образованию.
Тула, 2015 год. На пересечении Хлебной площади и ул. Пирогова располагалась воскресная Тулубьевская школа. Об этом говорит и мемориальная табличка на здании
Иван Васильевич Тулубьев — человек внушительный и очень красивой внешности, по словам
Иван Тулубьев
Рисунок Максима Сорокина
В 1906 году «Тульская жизнь» дала следующий его «моментальный портрет»:
«старый земец, относящийся к городским делам не в шутку, а всерьёз. Единственный его недостаток — многословие, но глаголет он хоть и длинно, но всегда разумно и основательно».
Однако помимо школы Тулубьев вошёл в историю Тулы как участник одного из самых громких думских скандалов начала прошлого века. Причиной же стало назначение ему пенсии от города.
В 1904 году без всяких ходатайств с его стороны думцы единогласно постановили назначить Ивану Васильевичу пенсию в размере годового оклада в сумме 2 000 рублей.
Мало того — портрет Тулубьева поместили в зале земской управы, а земская школа на Бабаевской улице получила его имя.
Но в 1907 г. тульское уездное земское собрание в новом составе гласных, посчитав, что основанием назначения пенсий должна служить наличность следующих условий: служба земству, старость, болезнь и нужда в материальных средствах, постановило уменьшить пенсию. Причём стоило затеять бучу, как щедрость земцев таяла буквально на глазах. Гласный Воейков, который и озвучил мнение, что назначение пенсии в 2 000 рублей не соответствует объяснённым выше условиям, считал, что хотя Тулубьев и долго служил в земстве и вообще в старческом возрасте, однако ещё бодр и полон сил.
Последнее, по его мнению, подтверждалось тем, что Тулубьев состоит гласным Тулы, «где работы не меньше, чем в земстве». Учитывая, что при всём при этом Тулубьев не стеснён в средствах, а земство, напротив, стеснено, Воейков предложил уменьшить пенсию до одной трети — то есть до 666 рублей.
Идея пала на благодатную почву. Гласный Воробьёв тут же не только согласился, но посчитал, что хватит и 500 рублей. Дальше всех пошёл гласный Хрущёв, который вообще заявил, «имея в виду отсутствие какой-либо болезни у Тулубьева, дающей право на установление пенсии, следует назначить ему пенсию в размере 30 рублей в год». Поставили на голосование. Предложение о пенсии в 666 и 500 руб. были отвергнуты, а принято последнее — о сумме в 30 руб.
Конечно же, Тулубьев отреагировал на это решение весьма болезненно:
«Ввиду того, что пенсия была назначена как награда, я считаю для себя унизительным вдаваться в разбор не выдерживающих никакой критики и не относящихся к делу мелко казуистических соображений гласного
В итоге земству удалось сэкономить ещё больше. Однако если фамилии большинства гласных того времени давно уже забылись, то вот Тулубьев навсегда остался в тульской истории. Кстати, обязанности гласного городской думы он сложил с себя уже в декабре следующего года, мотивировав это решение как раз болезненным состоянием здоровья.
Сообщая об этом, либеральная «Тульская молва» назвала Ивана Васильевича одним из «старейших и симпатичнейших гласных городской думы».
Умер он после революции, в советское время. Ни портрета, ни каких-либо прочих подробностей жизни советская история, конечно же, не посчитала нужным сохранить. Хотя на долгие годы понятие Тулубьевская школа для местной революционной истории стала словосочетанием нарицательным. Здесь обычные рабочие могли бы учиться грамоте и различным наукам. Ну, а поскольку заправляла здесь либеральная интеллигенция, то и азам вольнодумства. В Тулубьевской школе постигали науку члены всех тульских подпольных марксистских и социал-демократических кружков, что даже не особо-то и скрывалось.
Представителям кровавого царского режима многое в школе было не по нраву. В 1910 году прямо во время лекции был даже арестован один из популярных педагогов
Тулубьевская школа разместилась в здании бывшего уездного земства в конце XIX века. Здесь были организованы вечерние и воскресные курсы для рабочих.
В здании школы имелось два этажа. Хотя сейчас, если посмотреть с улицы, второй этаж выглядит искусственной надстройкой. Вполне вероятно, что он был разрушен, а потом восстановлен.
На первом этаже размещались классы, а в большом зале второго этажа читались лекции. В лекционном зале мест для сидения часто не хватало, слушатели стояли. Здесь же, на втором этаже, размещалась и библиотека. Вечерами здесь всегда бывали слушатели школы. Любил посещать библиотеку и писатель Викентий Вересаев. Прежде всего потому, что здесь можно было почитать самые левые, разрешённые цензурой газеты и журналы.
В школу принимали с 16-летнего возраста, независимо от уровня грамотности. Общее количество учащихся достигало 200 человек. Набор производился каждый год осенью. Однако не возбранялось поступать и в середине учебного года. Занятия проходили вечерами, после рабочего дня, и по воскресеньям. И как тут не отметить, что рабочий день для многих учеников составлял 13 и более часов, а идти в школу, в любую погоду, в грязь и дождь, надо было пешком — никакого другого транспорта, кроме конки, ведь не было.
Преподавались исторические науки, литература, физика, химия, психология, естествознание, география.
Читались также лекции по политической экономии, истории Великой французской революции, анатомии, астрономии.
«В воскресной школе читались лекции по словесности, медицине, космографии и другим предметам, здесь мы жили…» — вспоминал один из тульских подпольщиков Н. Полосатов.
Зачастую для самого рабочего переступить порог даже такого заведения было настоящим поступком. Вот, например, что вспоминает бывший ученик Тулубьевской школы Александр Фролов:
«Через моих новых знакомых я узнал о существовании общественной библиотеки, в которой можно брать всем книги для чтения. Но и тут для меня, рабочего, представилось затруднение: библиотека была открыта с девяти утра до семи вечера, а я работал с семи утра до семи с половиной вечера. В праздники библиотека не работала. Можно было ещё использовать обеденное время, но жутко было прийти в библиотеку в очень грязном рабочем костюме — переодеться нельзя успеть: опоздаешь на фабрику. Пробовал даже подходить к библиотеке, но как увидишь, бывало, в окно с улицы, что вся библиотека забита учащимися и чистой публикой и ни одного нашего, позорно убежишь. Ложный стыд, что меня, рабочего, засмеют, если я приду за книгой, долго мешал мне попасть в книжную сокровищницу».
Впрочем, рано или поздно, он всё же решился:
«В один осенний день, когда мы, рабочие, гуляли, а они работали, я, выждав на улице минутку, когда в библиотеке осталось мало народа, несмело открыл дверь и, как неловкий жулик, первый раз совершающий кражу, робко вошёл в библиотеку. Вошёл… и мне казалось, что все, сколько там ни было публики, так на меня и уставились. Даже пот прошиб от волнения, и я весь покраснел. Библиотекарша, Софья Николаевна Луначарская, видимо, приглядевшаяся к публике, сразу заметила, что я для данного общества птица новая. Она так любезно, так особенно внимательно обошлась со мною, точно мать, долго не видавшая сына и вдруг встретившая его, что я не осмелился даже соврать и прямо сказал, что я рабочий».
Библиотекарь Тулубьевской школы Софья Луначарская
Снимок сделан в 1890 г.
во время учёбы на педагогических курсах в Москве.
По предположению Фролова, библиотекарям не позволялось рекомендовать программу чтения, поэтому ему просто подали каталог.
«Будучи до этого знаком только с копеечными книжками базара, описывающими жития святых и похождения Бовы Королевича, которые я читал запоем, покупая десятками, я вдруг ощутил в своих руках каталог с наименованиями всевозможного рода мудрёных книг.
Перелистываю одну страницу, другую, третью и чувствую, что никогда не осилить мне „Педагогики“, „Эстетики“, „Психологии“, „Ботаники“, „Зоологии“ и целого ряда других учений».
Об удивительных учителях и учениках этой школы читайте через неделю.
