Умение адвоката красиво выступать перед судом уже давно не главное его «орудие». Умение работать с доказательствами, задавать правильные вопросы свидетелям, анализировать силы своего противника – куда более важные и нужные навыки адвоката, нежели красота речевых оборотов.
Как-то в одном наследственном деле я представлял интересы ответчика. Для моего клиента дело было практически безнадежное, но я все же решил попробовать свои силы в нем. Мне пришлось столкнуться не только с очевидной безграмотностью своего противника, но и с его агрессивной реакцией на отказы судьи в удовлетворении заявленных им ходатайств. Что мне оставалось делать? Помимо запланированных мною процессуальных ходов я принялся с удовольствием провоцировать своего оппонента, а он, в свою очередь, очень легко поддавался на провокации, превращая судебный процесс в «Пусть говорят с Андреем Малаховым».
Негативный настрой судьи к этому персонажу был такой сильный, что практически все мои ходатайства и заявления были удовлетворены, и в конечном счете в удовлетворении иска было отказано.
Это один из тех примеров, которые явно демонстрируют, что знание законов и процедур не является залогом успешной адвокатской практики. Один мой английский коллега и друг Сарош Зайвалла – владелец крупной юридической фирмы в Лондоне – сказал мне, что лучше компьютера закон не знает ни один адвокат. И действительно, понимание запросов клиента, тщательная аналитика происходящего вокруг него, выстраивание стратегии защиты его интересов – вот залог успеха. И в этом вопросе одну из важнейших ролей играет экспертное сопровождение адвокатской деятельности.
Сегодня трудно представить спор о защите прав пациента без медицинской экспертизы или земельный спор без привлечения эксперта-землеустроителя, эксперт-ная проверка подлинности подписи в документе или психолого-лингвистическая экспертиза показаний свидетеля стали неотъемлемой частью соответствующих споров.
Недавно я с успехом завершил спор о выкупе у Москвы здания на Арбате, в котором располагается одна из лучших и самых дорогих стоматологических клиник столицы. Спор длился почти три года и суд четырежды посредством экспертизы пытался установить реальную рыночную стоимость выкупа-емого здания и земельного участка, а также размер произведенных моим клиентом неотделимых улучшений. В итоге привлеченные нами эксперты помогли доказать суду, что департамент городского имущества Москвы завысил стоимость здания почти на 70 миллионов, и она была снижена.
Еще одно интересное дело, в котором психолого-лингвистическая экспертиза сыграла фактически решающую роль, касалось обвинений клиента в клевете.
Моя клиентка – вдова погибшего на производстве работника муниципального предприятия. После его смерти было возбуждено уголовное дело за несоблюдение правил охраны труда, повлекшее смерть, и она была признана потерпевшей. По совету соседей (классика жанра) она практически еженедельно веером рассылала письма в различные инстанции, опасаясь, что уголовное дело в отношении директора и главного инженера предприятия могут замять. Одно из таких писем, адресованное главе муниципального образования, в чьем ведении находилось предприятие, содержало довольно клеветнические формулировки.
Та формулировка, которая по мнению моих процессуальных оппонентов образовывала состав клеветы, звучала примерно так: «И как можно было назначить на руководящую должность человека, который учился в школе для умственно отсталых?»
Я посоветовал клиентке отказаться от дачи показаний, а сам решил поработать с экспертами-лингвистами. Было много мнений и позиций, большинство из которых склонялись к тому, что действительно сделано утверждение о факте, и оно носит порочащий характер, действия по распространению умышленные и заведомо направлены на подрыв репутации потерпевшего. Один эксперт из Воронежа согласился с моими доводами. Первый вопрос, который я задал, касался того, что разве предложение, сформулированное в форме вопроса, может быть утверждением? Ответ лингвиста – нет, не может. Далее, в самом предложении не указана ни фамилия, ни конкретная должность.
Да, по тексту письма женщина все время упоминает конкретного человека, но в самом спорном предложении о конкретном директоре ни слова. В итоге экспертное заключение однозначно: утверждений о факте нет, порочащая информация о конкретном лице, в частности о потерпевшем, также отсутствует, – моя клиентка была оправдана.
Я могу привести еще массу примеров, когда правильная работа с экспертом обеспечивала успех в судебном деле. Эксперт и адвокат должны работать в связке, помогать друг другу в правильном формулировании вопросов, определении предмета и направленности экспертного исследования.
Уверен, что экспертная деятельность продолжит развиваться вместе с развитием адвокатуры, а оба эти института будут служить на благо правосудия и развития рынка юридических услуг.
Илья Гатикоев – адвокат, арбитр, налоговый консультант. Член Адвокатской палаты Москвы, Гильдии Российских Адвокатов, Королевского института арбитров Великобритании и Литовской Арбитражной Ассоциации. Полномочный представитель Международной ассоциации русскоязычных адвокатов в республиках Литва, Латвия, Эстония, Польша (МАРА). Заместитель директора по научно-экспертной работе в АНО оказания экспертных и правовых услуг «Исследовательский Институт проведения независимой негосударственной экспертизы и оценки».
Запишите адрес
Тула, ул. Дзержинского, 11,
помещение АА1.
Тел. 75-34-00.
