Актёр драмтеатра Андрей Сидоренко: В душе мне еще 35!

Когда-то Андрей Сидоренко стал первым в Советском Союзе исполнителем роли Ивана Чонкина. С этим спектаклем он впервые побывал на гастролях в Туле в 1989 году. А через полгода получил приглашение поработать в нашем театре. 

– Андрей Викторович, вы вот сейчас принимали поздравления по телефону и сказали, что вам в душе 35. На диктофон можете эту фразу повторить?

– Конечно, где-то на столько я себя и чувствую. Сейчас дочь воспитаю, замуж отдам, можно будет задуматься о том, сколько мне лет.

– Вы стесняетесь своего возраста или воспринимаете его как должное?

– Сколько есть, столько есть. Нет, никогда не стеснялся того, сколько мне лет. Что сделать? Жизнь такова. Года идут, идут, в зеркало смотришь – а ты вроде такой же, как и раньше.

– При этом вы в прекрасной физической форме, полны жизненной энергии. Это все благодаря профессии?

– В первую очередь. Нужно держать себя в тонусе, следить за собой. Это часть актёрского ремесла. Ведь тело – это мой инструмент. Чем ты лучше выглядишь, тем приятнее на тебя смотреть на сцене.

– В Туле вы уже почти половину жизни: живёте и работаете здесь с 1990 года. Многое в вас за это время изменилось?

– Я ощущаю себя туляком, и уже давно. Конечно, заматерел с того времени. По молодости-то было всё. Мне кажется, мы жили как-то веселее, чем нынешнее поколение. Это же 90-е годы. На нас обрушились перемены, денег нет, продуктов нет, а жизнь была.

– Подрабатывать приходилось?

– Когда в институте учился – да. А потом только театр. Как-то выживал. Деньги занимал, жил от получки до получки. Помню, постоянно кому-то должен был. Но я ведь один тогда был. Поэтому ни о чём не беспокоился, жил для себя.

– Поселили вас в печально знаменитом общежитии на улице Седова?

– Когда приехал, мне предложили сразу туда. Я как зашел: горячей воды нет, ванны нет. Думаю, господи, как люди живут-то? Говорю: вы меня извините, но нет. Хотя я неприхотлив в быту, мне многого не надо. И потом я полтора года жил в гостинице «Москва», мне снимали номер. Затем театру дали на ул. Курковой общежитие – хорошую пятикомнатную квартиру, и одну из комнат выделили мне. Буквально год так пожил, и театру город выделил однокомнатную, двухкомнатную и трёхкомнатную квартиры. Соответственно, мне, Мишке Матвееву, Саше Бавтрикову. Это последний раз было, когда тульскому театру город что-то давал. Я получил квартиру на проспекте Ленина, 88. У меня там мама сейчас живет. Я ведь сам из Грозного. И я свою бабушку и маму тут же забрал, и перевез в Тулу.

– Там уже война началась?

– Мы переехали в 93-м. А в 92-м начались уже волнения. Сначала только пугали, звонили по телефону, поджигали двери, чтобы русские уезжали. Очень страшно было. Маме говорю: бросай ты все, ничего не надо. Слава богу, что так случилось, и мы смогли уехать.

– Как получилось, что вы не сразу поступили в театральное?

– После школы пошёл в армию. А в Москву потом ехал с перспективой поступления в театральное училище. Но я молодой, Москва… Сначала хотел жизни набраться, опыта. Работал на ЗИЛе автослесарем четвертого разряда. Хотя ничего не понимал и до сих пор не понимаю в автомобилях.

– Но что-то руками с тех пор делать можете?

– Могу что-то прибить, поменять, но ремонты делать всё равно не люблю.

– И как получилось, что с завода вы всё же попали в театр?

– У нас в день получки, ожидая, когда начнут давать деньги, все собирались в красном уголке. А я в то время купил как раз набор пластинок Аркадия Райкина, 12 штук. И начал учить эти монологи. И вот на этих посиделках раз монолог прочитал, потом второй, третий. Потом уже люди сами говорят: ну, сегодня что-то будет? Меня так и стали называть: артист, артист. А мне уже 23 года, надо как-то определяться в жизни. У меня в августе был отпуск, я кинулся по московским театральным вузам, оказывается, там уже все вступительные процедуры закончились ещё в июне. И тут узнаю, что в Свердловском театральном институте объявлен дополнительный набор. Я с одним товарищем поехал туда. Как раз Александр Иосифович Попов набирал курс. Я выучил басни, ещё что-то, рассказал. И он говорит: «Берём вас». Но сразу меня не зачислили, я ещё целый год был кандидатом в студенты.

– То есть Райкин в каком-то смысле оказался одним из ваших учителей?

– Я когда учился, точно был уверен, что пойду работать в театр Райкина. Уже у Константина Райкина, конечно. Но тут на четвёртом курсе случилась любовь, женился. Супруга забеременела, и мы поехали в Чебоксары. Это было единственное место, где нас вдвоём готовы были принять на работу. Так что Райкин у меня просвистел. И Москва просвистела. Но ничего. Сейчас я не расстроен, что так случилось.

– Сын, получается, уже взрослый теперь.

– Ромке 27. Он сейчас в Самаре. Говорят, хороший артист.

– У него ваша фамилия?

– Да, Сидоренко Роман Андреевич.

– Вы же сейчас опять молодой отец…

– Это такое счастье – дочка, Вика. Она растёт прямо на глазах.

– Хотя, казалось, это было-то совсем недавно, когда в вашей артистической семье с Инной Медведевой появился ребенок.

– А уже пять лет ей. Здесь, в театре, бегает, своими делами занимается. Можно сказать, театральный человек. Знает, что за кулисами надо тихо себя вести. Сегодня нарисовала картинки, меня поздравила: «Это я. Это папа. Это пирог – малиновый». Видите на пироге красная линия – это как раз малиновая прослойка. Едет в транспорте по улице, читает вывески. Дома: «Спокойной ночи, папочка», «Доброе утро, папочка». «Папа, я себя хорошо вела? Я заслужила игрушку?»

– Балуете?

– Ну а как? Приходится. В этом смысле я сразу сдаюсь.

– Не страшно было решиться на ребенка в таком возрасте?

– А какие опасения? Мужик здоровый. Всё у меня хорошо. И девочка родилась по любви, красивая. Я хотел только девочку. У нас по линии мамы, папы, почти всегда мальчики. У старшего брата двоюродного трое детей. Первый мальчик, второй мальчик. Наконец, на третий раз добился девочки, на этом остановился.

– Какими-то талантами Вика уже отличается?

– На спортивную гимнастику ходит, там её хвалят. А кроме того – на танцы, готовится к школе, учит английский, рисует. С утра идём с ней на работу, это мы так детский сад называем. Поэтому встаём в пол-восьмого, хотя вечером был спектакль. В субботу можно поспать подольше – до девяти.

– Вы, наверное, с женой с таким графиком чаще в театре видитесь, а не дома.

– Мы попросили, чтобы нам спектакли чередовали – когда она занята, я свободен, и наоборот. Всё равно не получается.

– У вас много совместных спектаклей?

– В сказках мы заняты вместе, «Пиковый валет», «Винная комедия», «Палата бизнес-класса», «Медовый месяц Белугина», «Тифлисские свадьбы», «Карнавал в Вероне». Много.

– В каком-то смысле это и удобно. Если поссорились дома, можно помириться на сцене…

– Это точно. Сцена всегда лечит и мирит. Да мы и редко ссоримся. Если это случается, быстро всё проходит. Знаете, как у Асадова: и чтоб после себя не корить в том, что сделал кому-то больно, лучше добрым на свете быть. Злого в мире и так довольно.