«В городе Т. существует Растеряева улица», – написал он когда-то и вошел в историю. Сегодня – день рождения Глеба Успенского, появившегося на свет в городе Т. в 1843 году.
Впрочем, сам он писал о себе нечто иное:
«Личные подробности моей биографии вроде того, что родился я 14 ноября 1840 года в Туле и там учился в гимназии до 56 года, после чего переехал и поступил в Черниговскую гимназию, откуда в 61 году поступил в С.-петербургский унив., откуда перешел в Московский, где благополучно курса и не окончил, – такие подробности, с присовокуплением сведений о моей жизни в семье, в семейной обстановке, все это, рассказанное во всех подробностях, решительно не имеет в себе даже и зародыша того, из чего сложилась моя литературная жизнь. Вся моя личная жизнь, вся обстановка моей личной жизни лет до 20-ти, обрекла меня на полное затмение ума, полную погибель, глубочайшую дикость понятий, неразвитость и вообще отдаляла от жизни белого света на неизмеримое расстояние".
Но историки все же поправляют писателя, указывая, что родился он в Туле 13 октября, 25-го по новому стилю. Просто по некоторым личным причинам Глебу Ивановичу в какой-то момент захотелось, чтобы его день рождения пришелся на иную дату. Для него это все не имело значения.
Что же касается обстановки, обрекшей писателя на «полное затмение ума», то она как нельзя лучше описана в его «Нравах Растеряевой улицы», которая, покорно несет свое бремя – нужду. А темное горе жизни растеряевского обывателя гнетет его от колыбели до могилы.
«Бедное и «обглоданное», по местному выражению, население всякого закоулка, состоящее из мелких чиновников, мещанок, торгующих мятой и мятной водой, мещан, пропивающих все, что выторговывают их жены, гарнизонных солдат и проч., такое бедствующее население в городе Т. пополняется не менее обглоданным классом разного мастерового народа.
В Т. с давнего времени процветала промышленность всякого рода металлических изделий: в городе и в окрестностях находятся чугунолитейные, колокольные, самоварные и другие заводы. Кроме того, город славится известным заводом стальных изделий, населившим своими рабочими все Заречье и целую слободу Чулково. Это сторона совершенно особенная; обыватели ее, когда-то пользовавшиеся разными правительственными привилегиями, гордо посматривали на мастеров городской стороны, работающих в одиночку, и при встречах не упускали случая поделиться взаимными любезностями: «кошкин хвост!» – говорил один, «огурцом зарезался», – отвечал другой, и оба с серьезными лицами проходили мимо. От насмешек зареченского мастера, или казюка, как называют их мещане, не уходил даже чиновник, для которого тожебыли изобретены особенные клички, например: «стрюцкий» или «точеные ляшки» и проч.
Растеряева улица лежит на городской стороне, но общий колорит рабочего города отразился и здесь. ... В дни отдыха молчаливая физиономия ее оживляется драками и пьяными, разбросанными там и сям. В будничные дни к звонкому пению кур присоединяется стук молотков, то вперемежку, то сразу вдруг обрушивающихся на отчеканиваемую металлическую массу; звуки гармонии, на которой мастер для пробы тронул с «перехватом»; жужжание токарного станка – и надо всем этим, по обыкновению, тихая песня».
Растеряева улица обобщила в себе образ русской провинции в целом. Не зря этот цикл очерков был так популярен в России, и даже Ленин вспоминал о нем сразу в нескольких своих работах. В темном и невежественном обывателе россияне видели своих соседей, а вовсе не неведомых жителей Никитской (а иногда, на городском сленге, и Ницкой) улицы города Т. Даже ужасы осенней грязи представлялись как свои собственные, а вовсе не привозные. Хотя Успенский, безусловно, описывал то, с чем сталкивался постоянно сам. Растеряева улица – это не точка на карте, это диагноз, на все времена.
Успенский подписывал свои произведения десятками псевдонимов. Один из них, между прочим, Троцкий. А вообще то Брызгин, то братья Гипподромовы, то Иванов. Ни одного из университетов, о которых он упоминал в своих записках, не закончил из-за бедности – нечем было платить за учебу. Зато первая публикация была в журнале Льва Толстого, а потом шестнадцать лет его произведения публиковались в журнале, редактором которого был Некрасов. В деньгах, несмотря на свою популярность, писатель нуждался до конца жизни.
В какой-то момент Глеб Успенский сблизился с народовольцами. А потом и дочь Вера связала свою жизнь с революционерами – с 1899 по 1908 годы она была женой главного российского террориста, эсера Бориса Савенкова.
Читать его сейчас достаточно сложно, и вряд ли в городе Т. найдется много людей, которые осилили до конца «Растеряеву улицу». Но главную свою писательскую миссию – заставить современников внимательнее посмотреть на себя и окружающий мир, он выполнил. Чернышевского тоже невозможно теперь читать, но современникам-то его поиски нового человека безумно нравились.
С осени 1889 года у Успенского начинается нервное расстройство, порожденное венерической болезнью, которое переросло в слабоумие и сумасшествие. Последние годы жизни он провел в психбольнице, куда его поместили родственники. Здесь он называл святыми всех вокруг, в том числе и себя. К жене в письмах обращался как к святой Богородице. Отказался от мяса в любом его виде, а потом и от фруктов и овощей, срезанных с грядки или дерева, как от жестокого «душегубства».
Болезнь приняла форму распада личности. Он чувствовал, что разделился на двух людей, из которых один носит его имя Глеб, а другой отчество — Иванович. Глеб был воплощением всего доброго, Иванович — всего, что было в писателе плохого.
Глеб Иванович Успенский умер в 58 лет от паралича сердца. Похоронен на петербургском кладбище.
