Алена К.
История эта произошла давно, но чем дальше становятся от меня эти события, тем пронзительнее они мне кажутся. Детство, юность, да и самоуверенная молодость не располагают к горячему сочувствию и сопереживанию. И только теперь, переосмысливая заново историю из детства, из роли равнодушного наблюдателя я перехожу в стан искреннего зрителя, проливающего слёзы над разыгравшейся драмой.
Я жила на маленькой улице, вмещавшей в себя от силы домов тридцать. Поэтому к шести годам я знала уже не только всех обитателей в лицо и по имени, но имела представление об их характерах и привычках.
Напротив нашего жилища стоял большой двухэтажный дом. Когда-то он поражал своим великолепием на фоне небольших деревянных домиков, но с годами покосился, обветшал и вид имел несвежий и нежилой. Хотя в нём обитала хозяйка, ветшавшая вместе с домом. Все звали её Шуркой. Нечёсаная, одетая в лохмотья, порой босая, она выходила на улицу, распугивая своим безумным взглядом малышню. Увидев детей, она останавливалась и пристально наблюдала за ними. На губах у неё играла улыбка, казавшаяся гримасой Бабы-Яги.
Дети поменьше в ужасе разбегались, а ребята постарше пытались её прогнать, даже могли кинуть ком земли. Особенно старался рыжий Петька, не пользовавшийся особым авторитетом среди ребят в силу своей трусоватости и жадности. Но в борьбе со странной соседкой он становился смелее льва.
– Иди отсюда, ведьма, – кричал, размахивая булыжником. – Я тебе уши отрежу, если ещё раз высунешься из своего логова. Я твой дом подожгу, когда ты уснёшь!
Шурка смотрела на него невидящим взором и, ссутулившись, брела прочь.
– Видали, как я её прогнал?! – орал Петька. – Будет знать, как…
Но придумать он ничего не мог, Шурка никому не делала зла. Просто жила как привидение, показавшееся на несколько минут и тут же спрятавшееся в своё убежище.
Авторитета среди приятелей своими выкриками и угрозами несчастной женщине Петька не приобрёл, но всё равно травил Шурку с завидным постоянством и агрессией, входя в раж и становясь бесноватым.
Взрослые относились к этому по-разному. Если моя мама становилась свидетелем такой сцены, она выбегала на улицу и кричала на Петьку, грозилась пойти в школу и всё рассказать директору. Мама сама работала учителем и верила в силу педагогического могущества.
Петька затихал, но когда мама отворачивалась, грозил ей в след кулаком.
Мальчишки крутили пальцем у виска. Мою маму на улице уважали, не один двоечник благодаря её помощи выбился в хорошисты. Моя родительница совершенно бесплатно подтягивала детей нашей улицы по математике, никому не отказывая в просьбе.
– Бессребреница, – ворчала бабушка. – Что-то Лидка тебе платье бесплатно не пошила, деньги взяла, даже скидку не сделала, а ты с её Тонькой сколько занималась? Нельзя быть такой простушкой, тебе дочь поднимать надо.
Мама растила меня без отца. Узнав, что он погуливает от неё, собрала меня, трёхмесячную, села в поезд и, проехав полстраны, вернулась в родной дом с младенцем в одной руке и чемоданом в другой.
Петькин отец, пузатый и важный, лысый и рыжебровый, своего отпрыска не останавливал, правда, сам агрессии к Шурке не проявлял. В минуты Петькиного беснования дядя Слава не отрываясь смотрел на Шурку, и на губах его играла самодовольная улыбка. Он будто бы упивался Шуркиным несчастьем.
В нашем доме было не принято обсуждать взрослых, и я знала, что ни мама, ни тем более бабушка не расскажут мне причину такой странной реакции Петькиного родителя.
Я знала, кого надо хорошенько расспросить. Мою тайную крёстную Зину. Тайную, потому что бабушка мне строго-настрого запретила рассказывать маме и кому-либо о крещении в церкви. Мама была атеистом и, как я уже говорила, педагогом советской школы. Она бы не оценила.
Зина приходилась моей бабушке племянницей, была когда-то вывезена моим дедом из деревни, выучена и выдана замуж, тайн от неё в нашей семье не было. Тем более, она долго жила на нашей улице и в силу своей общительности и любознательности знала всё обо всех.
С начала крёстная рассуждать со мной о жизни наших соседей наотрез отказалась. Но мой аргумент, что я уже два года ничего не говорю маме о крещении, а если что, могу и выдать случайно участие Зины в сговоре, её убедил. Мама моя была горячей, бескомпромиссной и скорой на расправу, ссориться с ней в планы Зины не входило. Девочка я действительно была не болтливая, да и почему бы не посплетничать с хорошим человеком, решила Зина.
– Говорят, что Петькин отец и дед Шуркиной бабушке прислуживали, ещё до революции. Шуркина семья из богатых будет. Лошади у них были, дома каменные, золото, серебро. А Петькины родственники голытьба, как впрочем, и мы, – спохватившись, добавила Зина. Происхождение из крестьян и рабочих тогда приветствовалось.
– В общем, Петькин дед Шуркиной бабке сапоги чистил и всю грязную работу делал, – закончила Зина.
– А Шурка здесь причём? – удивилась я. – Это было в допотопные времена. Что теперь вспоминать? Ни дяди Славы, ни Шурки тогда в помине не было. А дядя Слава её ненавидит. За что?
Я хотя была ребёнком, но всегда тонко чувствовала все нюансы в отношениях. Мама каждый раз удивлялась, когда я ей говорила, с кем из коллег лучше не общаться. И мои прогнозы всегда сбывались.
Зина, вздохнув, сказала:
– Замуж её Славка звал, влюблён был. Шурка тогда в ветхой избушке жила, у её родных всё, естественно, отняли. И коней, и золото, и дома. Бабка сгинула, а мать вышла за рабочего, и домик они купили крошечный на нашей улице.
А отец Славки зажиточный был, должность была хорошая, в районе всеми магазинами управлял. Вот Славка и подумал, что он для такой красавицы самый лучший жених.
– Красавицы? – удивилась я, вспоминая Шурку со спутанными грязными волосами, её серое лицо и безумные глаза.
– Это после всех несчастий она такая стала, – отмахнулась от меня Зина. – А была такая краля, хоть картины пиши.
На мою неокрепшую психику Зина вывалила всю информацию, которую от меня и моих ровесников взрослые скрывали. Кто из-за нежелания травмировать ребёнка, а кто-то, просто не придавая значения чужой драме. Ну, случилось и случилось, не с нами и слава Богу.
Шурка рыжеволосому соседу отказала. Очевидцы рассказывают, что после его предложения пожениться она посмотрела на потенциального жениха недоумевающим взглядом. Словно к ней пришёл с букетом цветов клоп, прозябающий в диване алкоголиков. Шурочка даже не стала искать слов для отказа, просто молча закрыла дверь.
Славка тогда навсегда её возненавидел. А девушка скоро вышла замуж за доброго, весёлого, работящего парня. Он для своей голубки Шурочки построил двухэтажный дом, редкость по тем временам.
У счастливой пары родился сын Павлик. А когда сыночку исполнилось пять лет, муж Шурочки пропал. И не нашли его ни живого, ни мёртвого. Слава тут же начал каждому встречному и поперечному рассказывать, что муж Шурку бросил. Уехал навсегда, потому что с такой нерадивой хозяйкой жить невозможно.
– А я бы от неё не ушёл, терпел бы все её закидоны, и грязь в доме, и капризы. Так нет же, она нос от меня воротила, принца ждала, я ей типа не пара, – гнусавил Славик. – Дождалась? Смотался принц, не выдержал, да и кто бы такую выдержал? А она теперь ко мне оглобли поворотит, бери меня, Славик. Только мне не надо такого сокровища, да ещё с прицепом от неизвестно кого. Извините, подвиньтесь, Александра Николаевна, вы мне теперь и задарма не нужны.
Только Шурочка и не думала к Славику бежать. Они с Павликом каждый вечер обходили улицы города в надежде найти мужа и отца.
Так прошло два года, но на этом несчастья женщины не закончились.
Однажды Павлик играл возле дома. А по дороге ехал грузовик с пьяным водителем. Нашу дорогу Зина в шутку называла трассой стратегического назначения. Редко когда по ней проезжал транспорт. А в тот вечер занесло пьяницу шофёра на нашу тихую улочку. В общем, погиб Павлик под колёсами на глазах у своей матери.
С тех пор Шурочка сделалась безумной. Никого не узнавала, за собой следить перестала, домом не занималась. Если бы не родственница её пропавшего мужа, набожная и добрая женщина, которая Шурочке еду приносила и как могла в доме убиралась, умерла бы несчастная женщина от голода и холода. Дома-то были с печным отоплением. Печку взялся топить дядя Витя, одинокий и хмурый мужчина, ни с кем знакомства на улице не водивший.
Словно два ангела, они опекали Шурочку по мере своих сил и возможностей.
– Иногда и бабушка твоя ей еду приносит, – добавила Зина. – Только Шурочка не ест почти, чем только жива и зачем. По мне лучше помереть, чем такое существование влачить.
Узнав историю бедной женщины, я больше не боялась её, но старалась не смотреть в сторону её дома, чужое несчастье отталкивает. А вот Петьке, совсем распоясавшемуся от безнаказанности, мало было кричать и грозить безумной. Он жаждал великих дел, доказывающих его бесстрашие и смекалку.
Однажды он подбил мальчишек залезть в дом «ведьмы». Компания дождалась ночи и собралась под окнами Шурки. Я не была очевидцем в ту ночь, но мальчишки потом раз сто пересказывали свой «подвиг», придумывая всё новые и новые подробности.
Сначала, остановившись под липой, мальчишки шёпотом, но с гордостью стали рассказывать, как им удалось незаметно улизнуть из дома и на какие хитрости и уловки пришлось пойти. Они уже чувствовали себя небывалыми героями.
Петька, придумавший всю эту катавасию, был на седьмом небе от счастья. Он попробовал было руководить, но получил подзатыльник от Вовки, крупного не по годам парня, верховодившего пацанами.
Никакого плана у ребят не было, решили действовать по обстоятельствам. Калитка во двор не была закрыта, и ребята беспрепятственно попали на Шурочкину территорию.
Стояло жаркое лето, ночи были душными, и окна в доме были распахнуты. А может, Шурка их и не закрывала никогда, всё земное перестало её интересовать, когда она взяла на руки мёртвого сына.
Мальчишки по очереди влезли в окно и стояли кучкой в кромешной тьме. Постепенно освоившись, они разошлись по комнатам, ища сами не зная чего. Встретившись в просторном зале, они, наконец, догадались включить фонарик, и свет зашарил по стенам комнаты. Комната была пустой и необжитой. Чтобы хозяйка дома могла как-то выживать, её добровольные помощники постепенно распродали всю мебель.
Свет, заметавшись по стенам, перешёл на пол, и тут ребят просто парализовало от страха: на матрасе сидела Шурка с застывшей улыбкой.
Если бы она кричала, ругалась, гнала их прочь, они бы со смехом и визгом бросились врассыпную. Но вид неподвижной Шурки с оскалом на лице поверг их в ужас. Первым опомнился Петька и бросился искать окно. За ним в окна и двери стали ломиться остальные. В ту ночь они разбежались по домам, и мало кому удалось спокойно заснуть.
Утром пришло отрезвление. Мальчишки поняли, что Шурка никому не пожалуется и их экспедиция останется в тайне, если они, конечно, сами не проговорятся взрослым.
Желание славы оказалось сильнее угрозы наказания, и к вечеру компания заговорила. Сначала они рассказали о ночном приключении ребятам постарше. Но удивлённых возгласов и восхищения от них не дождались. Те предсказали им прямую дорогу в тюрьму, если не перестанут лазить по чужим жилищам. Ребята знали, о чём говорили, недавно в колонию для несовершеннолетних загремел их друг-семиклассник, утащивший с почты посылку. Причём воровством он занялся не корысти ради, а исключительно на спор.
Но искателей приключений распирало, и они, собрав малышню вроде меня и взяв слово никому никогда не повторять эту историю, поведали о случившемся ночью.
Мы ахали, охали в нужных местах, замирали от восторга и поражались смелости мальчишек. Только семилетний Егорка попытался сказать, что нельзя лазить в чужие дома. У меня не хватило смелости сделать замечание мальчишкам, хотя я была совсем не в восторге от их выходки.
Егорку тут же вытолкали из круга и велели идти куда подальше. Егор на тот момент и сам переживал житейскую драму. Ещё недавно у него была благополучная семья. Добрая, миловидная, хозяйственная мама, работящий, непьющий отец. Дом полная чаша. Но вдруг судьба решила, что слишком много счастья имеется у отдельно взятой ячейки общества. Не полагается так разбрасываться. И отец Егора ушёл к другой женщине. Мать Егорки тётя Полина сначала крепилась, тянула хозяйство, как и прежде, ждала, что её Васенька одумается и вернётся, но прошёл год, а Васенька даже к сыну перестал приходить.
И тётя Полина запила. Сначала сидела с подружками за бутылкой, женщины жаловались друг другу на горькую бабью долю. Стол был заставлен закусками да соленьями, потом подружки перестали приходить, и Полина пила одна. Работу она потеряла, обеды готовить перестала, продавала вещи, оставшиеся от прежней зажиточной жизни.
Соседки жалели её, горемычную, но крепдешиновые платья, пальто с мехами, фарфор и хрусталь скупали охотно. Егор был предоставлен сам себе, хорошо, что в садике кормили.
В ту пору Егор окончил первый класс, и летняя пора принесла ему не только отсутствие уроков, но и нехватку еды. Полина пила уже без закуски...
Егор был предоставлен сам себе, просить у соседей еду он стеснялся, для дворовой собаки Тишки косточку выпросит, а про себя промолчит. Если кто из догадливых соседей даст пирожок или тарелку борща нальёт, он и рад. Не дадут – яблок и слив в их саду хватало.
К осени Егор совсем отощал. Он не мог дождаться, когда пойдёт в школу и там добрая повариха Елена Николаевна даст ему невозможно вкусный пышный омлет.
О том, что он голодает, Егор никому не говорил, боялся, что его от мамы в детский дом заберут. Я, однажды заметив его голодный взгляд, выйдя на улицу с горбушкой хлеба, щедро политой маслом и посыпанной солью (любимое лакомство детворы тех времён), спросила:
– Ты хлебушка хочешь?
Егор затряс головой:
– Меня мамка с утра во как накормила, – он провёл ребром ладони по горлу. – Вот если бы Тишке моему.
– Твой пёс хлеб любит?
– Он такой обжора!
Я попросила бабушку дать хлеба собаке Егорки. Бабушка снабдила меня миской геркулесовой каши с обрезками мяса, приготовленной для нашего Тарзана, и велела привести Егорку на обед.
– Спасибо, я дома пообедаю, – вежливо поблагодарил Егорка и пошёл к себе, прижимая угощение.
Мне в голову пришло посмотреть, как радостно Тишка будет есть вкусную кашу. Я приникла глазом к щёлочке в заборе и увидела, как жадно Егорка стал зачерпывать кашу, и, торопясь, глотать её. Половину он честно отдал Тишке, который жалобно скулил у его ног.
Мне было стыдно сказать бабушке, что мальчик ест еду, которую дали его собаке. Я никогда не голодала, и понять Егорку мне было трудно. Но я твёрдо решила выманить Егорку на обед.
– Егор, у меня у куклы Кати сегодня день рождения. Придёшь?
Егор с радостью согласился. Бабушка накормила его от души и посоветовала мне чаще устраивать именины пупсам.
Наступила осень. Дожди, холода, грязь, заунывное завывание ветра. Мать Егора перешла в новую стадию, пить ей стало не на что и у неё появились компаньоны-собутыльники. Тётя Полина стала агрессивной, во всех своих несчастьях она винила Егорку и всё чаще выгоняла его из дома.
В тот день на улице никого не было, кроме скрючившегося от холода маленького человечка. По злой иронии судьбы, взявшийся ниоткуда грузовик наехал именно на него, повторив историю десятилетней давности. Улица наполнилась отчаянным лаем Тишки.
Кто-то из соседей выбежал из дома, кто-то приник к окнам. Я увидела, как к лежащему Егорке подбежала Шурка. Ощупала его и прижала к себе.
– Убери руки от мальчишки, – завизжал дядя Слава. – Люди, спасайте его от сумасшедшей!
Шурка подняла взгляд на крикуна. Я обомлела, увидев глаза совершенно нормальной женщины. До приезда скорой Шурка не отходила от мальчика. К счастью, повреждения оказались не смертельными, и Егорка быстро пошёл на поправку.
Каждый день умытая и причёсанная Шурка, одетая в нормальную одежду, выходила из дома, неся в больницу авоську с продуктами для Егора. После лечения он вернулся в чисто отмытый Шуркин дом. Слепые окна засияли, белые накрахмаленные занавески не давали возможности узнать, что там внутри. Но, судя по всему, в доме поселилось счастье.
Каждое утро красивая, нарядно одетая, радостная Шурочка вела в школу довольного мальчика в наглаженной одежде.
А потом бежала на работу. Шура оказалась прекрасной портнихой, и отбоя от заказов не было.
Мать Егора пробовали лечить, но всё было бесполезно. Скоро она пропала, а судя по тому, что Шурочка усыновила Егорку, и отец от него отказался.
Не знаю, где теперь мои соседи Шурка и Егор, но говорят, что они жили очень радостно, став друг для друга одновременно и спасателями и спасёнными.
Фото: pixabay.com
