Когда мы были маленькими, мы тоже любили гулять. Мы дышали свежим воздухом, играли, ссорились с дворовыми друзьями, мирились и …все время хотели есть. «Цивилизованная» домашняя пища приглушала голод ненадолго, выручали дары природы. Говоря точнее – подножный корм.
О том, какие именно растения съедобны, мы узнавали не от родителей, а от ребят постарше. Став взрослыми, мы утратили большую часть этих тайных детских знаний. Хотя, если поскрести по сусекам памяти, кое-что интересненькое можно отыскать. Попробуем?
Травушка-муравушка полезненькая
По весне одними из первых появлялись на опушках «баранчики». И почти сразу же становились жертвами неуемного детского аппетита. Как, впрочем, и нежные липовые почки с едва проклюнувшимися листиками (иногда – вместе с молоденькими ветками), духовитая черемша и кислючий ревень, от одного вида которого рот наполнялся слюной. При возможности кто-нибудь приносил из дома немного сахару-песка, и мы по очереди макали туда сочные зеленые стебли.
У желтой акации, белой (нестрекучей) крапивы, клевера («кашки») с аппетитом обсасывали сладкий нектар с основания ароматных цветков.
Большой популярностью у нас пользовался свербигус (мы его называли «сверГИбусом»). Как-то соседский пацан сказал, что у бабушки в деревне свербигу едят с солью и черным хлебом. Притащили из дому полбуханки орловского и горсточку солюшки, попробовали – ну просто объеденье!
Коварные зелепухи
Ближе к лету распускалась сирень, чьи горьковатые цветки, отдающие мамиными духами, считались ядовитыми. Но экземпляры с аномальным количеством лепестков (пятью и более) ели, не задумываясь: по приметам, они приносили счастье…
Выехав за город, рвали луговой щавель: часть его съедалась на месте, часть приносилась домой, на зеленые щи. Некоторые поначалу путали съедобный щавель с конским, но быстро разбирались что к чему. Ещё, помню, лопали какие-то «лепёшечки», росшие на ползущих по земле растениях...
Яблоки-груши-крыжовник-сливы и прочие плодово-ягодные «радости» пожирались на этапе завязи, причем, в невероятных количествах.
Несмотря на строгие запреты родителей, гнев владельцев обираемых нами садов и диарею, которой организм реагировал на зелепуху. От этой беды отлично помогали зрелые ягодки черемухи, но дотянуться до них было непросто – деревья слишком высокие.
Найдя в лесу сыроежки, жарили их на костре, нанизав на палочки. Некоторые «экстремалы» пытались есть эти грибы вообще без термообработки, ссылаясь на их название. И ничего, выжили. В костре готовилась и молодая картошка, которую тырили на огородах, или старая, с ростками, вынесенная кем-то (о, ужас!) на помойку.
В палисадниках и на дачах алым цветом полыхали маки. Мы с нетерпением ждали, когда опадут лепестки, и о подсохшие стенки созревших коробочек-бочат зашуршат вкусные черные зернышки. Их тогда, кстати, без проблем можно было купить в магазине, чтобы приготовить, к примеру, рулет или пирожки. Узнав из книжки «Волшебник изумрудного города» о том, что запах маков может вызвать сказочной силы сон, мы усиленно нюхали нежные цветки, но ожидаемого результата не добился никто.
А помните вкус вишневого и сливового клея, который отколупывали со стволов и жевали вместо импортных жвачек? А спелые зернышки пшеницы, ржи или других хлебных злаков? Разотрешь в ладонных колосок, сдуешь шелуху и забрасываешь горстью в рот…
Низя-я-я-я!
Очень привлекали ягоды шиповника и боярышника. Но интерес к ним угас, когда кто-то из дворовой компании рассказал, что «иголочки, которые внутри шиповника, могут впиться в кишки и тогда – все, каюк», а «от боярышника, если его много съесть, сердце разорвется на кусочки».
В июле на кустах, которые в изобилии росли (и растут) по всей Туле, поспевали алые, аппетитные с виду, волчьи ягоды. Но о том, чтобы съесть их, и речи не шло. Потому что «ужасно ядовитые». Пару штук съешь и потом «по ночам станешь выть по-волчьи» или, того хуже, помрешь в мучениях.
Гарантированный летальный исход, по слухам, обеспечивало также поедание ягоды «вороний глаз» и симпатичных с виду плодов, образовывающихся на ландышах после их отцветания…
Дудочки-свистелочки
Помимо гастрономического, травки-муравки имели еще «прикладное» значение: их использовали в разнообразных играх.
Не знаю, как в ваших дворах, а в нашем и соседних ребятня страсть как любила делать дудочки из стеблей одуванчиков и акациевых стручков.
В эти самодельные духовые инструменты гудели, свистели, хрюкали часами, доводя до нервной икоты бабушек, сидящих на лавках у подъездов.
Как-то папа показал мне, как сделать пищалку из травинки, натянутой между больших пальцев. Естественно, я сразу же поделилась обретенным знанием с дворовыми друзьями-товарищами. Несколько дней по округе стоял истошный свист.
Универсальный сорняк
Отдельно хочу добрым словом вспомнить рядовой сорняк по имени Одуванчик. Помимо дудочек его использовали для плетения венков и изготовления «куколок» (стебель расщеплялся на ленточки и вымачивался в луже, чтобы эти ленточки закрутились наподобие химической завивки).
А помните свои эмоции, когда кто-нибудь неожиданно выдувал на вас облако белых парашютиков-семян? Еще на одуванах гадали, но как именно – не помню. Может, кто-то из вас подскажет?
Продолжение следует.
