Он травматолог-ортопед, врач физической реабилитационной медицины и уже полгода — заведующий отделением восстановительного лечения.
Илья Чибисов окончил Ивановскую государственную медицинскую академию, а повышал квалификацию по физической и реабилитационной медицине в Рязанском мединституте.
Сразу после академии устроился работать в Центр детской психоневрологии в Туле. Начинал с должности травматолога-ортопеда, вёл амбулаторный прием детей, которые лежат здесь в стационаре.
— Дальше немного продвинулся по карьерной лестнице до заведующего отделением медицинской реабилитации, и вот последние полгода я — заведующий отделением восстановительного лечения, — рассказывает Илья Чибисов. — Общий стаж работы в медицине — 13 лет. О том, что хочу стать врачом, я решил в старших классах школы. В моей семье нет ни одного медицинского работника, и вот однажды я пришёл к родителям и сказал, что хочу лечить детей. Они меня поддержали.
В процессе учёбы увидел много разных специальностей, и когда проходил травматологию и ортопедию, меня это зацепило.
Успел поработать в областной больнице города Иваново. Когда вернулся в Тулу, совмещал работу в Центре детской психоневрологии и больнице скорой медицинской помощи имени Д. Я. Ваныкина. Но основным местом работы для меня стал Центр. Здесь я занимаюсь реабилитацией детей с церебральным параличом, лечу деформацию костно-мышечной системы.
— Илья Владимирович, в чем основная сложность вашей работы?
— Моя работа сложна не столько физически, сколько морально. Надо быть готовым к тому, что ДЦП — это заболевание непроходящее, его нельзя вылечить. Если ребёнок сломал ногу, мы сделали ему операцию, наложили гипс, и через какое-то время ребёнок заживёт своей обычной полноценной жизнью. У деток с ДЦП поражение останется с ними до конца, и здесь наша работа нацелена на то, чтобы улучшить качество их жизни, максимально обучить их тому, чего они могут достичь, сделать их более самостоятельными.
И очень важно донести до членов семьи, что ДЦП — это не приговор.
Это врождённое заболевание проявляется тем, что у малыша есть отставание в моторном развитии. Когда кроха начинает держать голову, присаживаться, ползать, стоять, у некоторых появляются задержки. Такие детки могут самостоятельно пойти в 2-3 года, а могут не пойти совсем. Но даже если ребенок лежит в кроватке и не может двигать руками и ногами, интеллектуально он может быть сохранным. Они также реагируют на шутки, все понимают, коммуницируют. Дети с ДЦП такие же, как и мы. Просто они заперты в своем теле.
— В чем заключается работа заведующего отделением?
— Я контролирую работу отделения восстановительного лечения, в него входят такие подразделения, как физиотерапия, бальнеолечение (бассейн, ванночки), отделение восстановительного высокотехнологичного лечения (беговые дорожки, роботизированная техника). После осмотра я записываю детей к массажистам, инструкторам ЛФК, инструкторам-методистам. Я контролирую, как проходит лечение, чего достиг ребёнок за эту госпитализацию, оцениваю результат. Помимо этого, я занимаюсь инъекциями ботулотоксина, гипсованием, ортезами (изделие для поддержки и фиксации поврежденных или слабых суставов, конечностей и позвоночника. — Прим. авт.). Наши пациенты меняются каждые две недели, в среднем за это время лечение в Центре проходит 170–180 человек.
На вопрос о том, что ему помогло добиться успеха, Илья Владимирович улыбается: «Нужно просто хотеть работать и помогать детям!»
— Любой уважающий себя врач регулярно ездит на конференции, проходит обучение, чтобы быть в курсе всех новинок. Наука не стоит на месте, появляются новые ортезы, новые средства реабилитации, VR-технологии. Чтобы всем этим пользоваться, врачи постоянно учатся. Главное, чтобы тебе было не всё равно. Мы выпускаем методические пособия, делаем подкасты совместно с фондом «Обнаженные сердца», в которых рассказываем, как жить с детками с ДЦП. Когда я вижу, что после моего лечения детям становится лучше, я испытываю огромную радость! Например, мальчик ходил и не мог поставить пяточку, а теперь он это делает. Или ребёнок не умел приседать, прыгать, а мы этому его научили. Бывает, что с работы домой ухожу ужасно огорчённым, со слезами на глазах. Так случается, когда пытаешься помочь, а дело не идёт. Вот недавно у меня на приеме был ребёнок из социального центра, у него ДЦП. Во время МРТ мы обнаружили у него опухоль. Ему 14 лет, поэтому пришлось всё рассказать. И конечно же, эмоции этого ребёнка так или иначе впитываешь…
Но при пациентах я стараюсь не показывать свою взволнованность, они и так испытывают стресс.
— Что вам помогает взять себя в руки?
— Прихожу домой, делюсь своими переживаниями с женой, она тоже медик. Мы с ней это обсуждаем, потом беру себя в руки, собираюсь и выстраиваю чёткий план действий. Как и у всех людей, бывает, что наваливается усталость, но полного выгорания и желания сменить профессию никогда не было. Мне до сих пор очень нравится моя работа. Я и через десять лет вижу себя врачом. Хочу быть хорошим доктором и помогать людям.
— У вас есть хобби, которое помогает перезагрузиться?
— Мы с друзьями собираемся по пятницам и играем в настольные игры. Так сложилось, что круг моих друзей — это тоже люди из медицины: массажисты, инструкторы ЛФК, врачи. Мы любим «Подземелья и драконы», и если кто-то принесёт какую-то новинку, тоже играем в неё с удовольствием. А с женой Екатериной и шестилетним сыном Андреем по вечерам мы любим играть в «Имаджинариум».
— Какой случай из практики помните до сих пор?
— Таких случаев много, ну вот например. На прием привели мальчика 11-12 лет за справкой об освобождении от физкультуры. Выяснилось, что он плохо бегает и прыгает и с первого класса ему выдавали такую справку. Я провёл полное обследование и выяснил, что у ребёнка — спинальная мышечная атрофия. Это врождённое заболевание, которое связано с поражением мышц. Без лечения все заканчивается плачевно: дыхательная мускулатура перестает работать, и может наступить летальный исход. Сейчас мальчик получает терапию, необходимую при СМА, регулярно приходит к нам на курсы реабилитации. Мы вовремя обнаружили болезнь, и теперь у этой истории будет благоприятный исход.
