Все началось с любопытства
Полина росла в полной любящей семье. Девочка с детства ни в чем не нуждалась и привыкла добиваться своего.
— Все должно было быть по-моему, — вспоминает Полина. — Я умела схитрить там, где это было нужно, и обернуть обстоятельства в свою пользу. Запреты для меня были своеобразным вызовом: вопреки всему я сделаю так, как хочу!
В школе Полина училась на отлично и была душой компании. Казалось, жизнерадостной девочке из обеспеченной семьи не о чем беспокоиться.
— На самом деле, мой шебутной образ — просто маска, — признается Полина. — Внутри я была ранимой и стеснительной, но не могла показать свои переживания окружающим.
Чтобы поддерживать образ крутой девчонки, в 13 лет Полина «записалась» в компанию ребят постарше. Сигареты, алкоголь и первые отношения дарили приятную иллюзию «взрослости». К тому моменту вредные привычки Полины не были новостью для родных. Однако о реальных масштабах подростковых развлечений никто не догадывался.
— В 17 лет я могла на спор выпить 10 банок «Ягуара», отрубиться где-нибудь на лавочке и проваляться там всю ночь. Подраться, попасть в полицию, а наутро вернуться домой как ни в чем не бывало.
Я пила, чтобы отключать голову, быть увереннее и безбашеннее.
Постепенно девочка отдалилась от семьи. Вместо уютной комнаты и навороченного компьютера Полина все чаще выбирала улицу.
— Впервые я попробовала «травку» в 13 лет, — вспоминает женщина. —Мы встречались в подвале многоэтажки, собирали «с миру по нитке» и покупали наркотик на всю компанию…
К «медленным» привыкаешь быстро
Из укромного подвала подростки перебрались в шумные клубы. На смену марихуане пришел «быстрый» амфетамин.
— Когда меня не отпускали в клуб, я сбегала из дома, — рассказывает Полина. — Гуляла всю ночь, а наутро, не возвращаясь домой, шла в школу. Из-за наркотиков я не чувствовала усталости.
Ни расширенных зрачков, ни перегара от коктейля, употребленного прямо в школьном туалете, учителя не замечали. Неудивительно, что героин девушка попробовала прямо на выпускном в 11-м классе. Новое «увлечение» Полины требовало больших денег. Когда родители урезали непомерный бюджет карманных расходов, она стала воровать. Сначала наличку из отцовского кошелька, потом — мамино золото, бабушкину пенсию, инструменты из гаража.
— Мои аферы долго оставались незамеченными, — удивляется Полина. — Но я не испытывала угрызений совести.
Было так плохо, что меня не волновало мнение окружающих.
Зависимость от героина формируется очень быстро. С каждой новой дозой эйфория длится все меньше, а «побочки» становятся злее.
— Ломка схожа с симптомами сильной простуды, — описывает Полина. — Каждую косточку выкручивает и ломает, как при высокой температуре. Ты весь мокрый от пота, но все равно замерзаешь. Тошнит: ни поесть, ни поспать. Дошло до того, что я употребляла каждые 4-5 часов. Посплю — ищу деньги на новую порцию. И так по кругу.
При таком раскладе сил на тусовки и учебу уже не оставалось. Из вуза Полину отчислили еще в первом семестре за прогулы.
— Я сказала маме, что не хочу учиться. Мол, и так старшие классы ради них «отмучилась». Тогда родители оплатили дорогостоящие курсы парикмахера, но и их я окончила с трудом.
Я была в таком состоянии, что не могла соображать. Даже сейчас я с трудом припоминаю то время.
Мама
К 20 годам Полина поняла, что ее зависимость превратилась в настоящую проблему.
— Я ненавидела этот мир, пока не употреблю наркотик, — говорит она. — Наркотики до того затуманивали мой разум, что я могла очнуться в скорой, выйти из больницы и бежала дальше употреблять.
Мама до конца не верила, что Полина подсела на запрещенные вещества. Впервые она заговорила с дочерью, когда та находилась в постоянном употреблении более шести лет.
— Помню, сижу, меня всю ломает, а она спрашивает: «Полина, ты что, правда употребляешь?» А я ей отвечаю: «Мам, да у меня уже вен на руках нет!»
После признания Полина впервые легла в реабилитационный центр — «для галочки»:
— В «ребу» я легла чисто для родителей, будто это им надо. Там мне не понравилось, поэтому я сбежала — без документов, безо всего. До Тулы добиралась автостопом. Дома я слезно пообещала родителям, что «больше так не буду». Продержалась недолго, месяца три. А потом все по-старому.
Спустя некоторое время после переезда в съемную квартиру, Полина узнала, что беременна.
— Я долго не замечала своей беременности. Материнство не входило в мои планы: все произошло в наркотическом угаре. Аборт не стала делать только потому, что побоялась остаться бесплодной. Отца ребенка я не любила, но все равно расписалась с ним — мама настояла. После свадьбы его забрали в армию.
Полина ловко сочетала материнские заботы с наркотрипами: то бабушка с внуком посидит, то подруга-воспитательница присмотрит. Обилие помощи дарило молодой маме кучу свободного времени, которое она тратила на вещества.
Через полтора года Полина снова родила, но от другого мужчины. На свет появились две здоровые девочки.
— Сначала я подумала, что из-за наркоты у меня опухает печень. Пришла в больницу, а мне говорят: «Так вы на пятом месяце!»
Был вариант сделать чистку на следующий же день. Но вместо операции я пошла на «грандиозный замут» с веществами.
Маме сказала, что аборт делать поздно, — слишком большой срок.
Тогда же я узнала, что больна гепатитом C. Обвиняла кого угодно, только не себя или наркотики. Болезнь стала оправданием зависимости: чего уж теперь барахтаться — поздно…
Плачет тюрьма
Во второй раз Полина уехала в ребцентр по доброй воле: из-за зависимости ее тело напоминало скелет с распухшими, как у слона, ногами. Лечь пришлось в бесплатную государственную больницу — родители не собирались оплачивать лечение в частной клинике.
Тогда же Полину лишили родительских прав.
— Мама не хотела отдавать мне детей. Говорила: «Вот ты умрешь где-нибудь под забором, а с ними что будет?!» Поэтому я не противилась и подписала все нужные бумаги. Подписывала и рыдала — так мне было жалко детей и себя. «Почему я не могу радоваться жизни, как нормальные люди? — думала я. — Почему я выбираю шаркаться по подъездам в поисках дозы?»
Помню, как однажды уходила «гулять», а дочка стоит у двери и плачет:
«Долго ты будешь выбирать друзей и гулянки, а не нас? Останься!»
Я тоже заплакала, потому что понимала: все равно уйду. И ушла.
На материнский капитал Полина купила комнату в общежитии. Из-за непрекращающихся ломок она не могла работать, поэтому перебралась в Щекино жить за счет «ухажера».
После выхода из очередного рехаба Полина начала воровать в магазинах вместе с сожителем.
— Впервые я попалась в 2018 году — попыталась вынести кучу одежды, но мое неадекватное состояние заметили охранники. Тогда отделалась сотней часов исправительных работ. Всего у меня около 10 судимостей.
Устав от постоянных перебежек «по рукам», Полина снова начала воровать. Вскоре ее объявили в розыск и нашли через пару месяцев в Подольске.
— Я не помню, как попала в тюрьму. Организм был так истощен, что первую неделю-полторы я только ела и отсыпалась. Мне дали 2 года и 6 месяцев — удивительно маленький срок, учитывая то, сколько я наворовала.
Выйдя из тюрьмы, Полина узнала, что ее возлюбленный-соупотребитель погиб на войне.
— Я обижалась на бога, — признается Полина. — Вот, я же почти начала новую жизнь! Зачем давать мне такие тяжелые испытания? Конечно, все эти причитания — просто оправдания для срыва. Я нашла нового мальчика при наркотиках и так и сказала ему:
«Я не хочу ни в „ребу“, ни в тюрьму. Я хочу сдохнуть от наркотиков».
Этот парень все передал моей маме, и меня насильно положили в клинику на полгода.
Во время лечения Полина узнала, что ее отец умер от последствий алкогольной зависимости. Именно это событие заставило ее одуматься.
— Всю жизнь нас обеспечивал папа. После его смерти мама бы не справилась с воспитанием моих детей в одиночку.
Осознание ответственности заставило меня взять себя в руки.
«Падающего толкни»
Полина чиста 1 год и 4 месяца. Сейчас она подрабатывает на складе, занимается спортом и следит за здоровьем.
— Я все равно считаю, что бывших наркоманов не бывает, — подытожила Полина. — Зависимость — она ведь не столько в наркотиках, сколько в мышлении. Даже сейчас, ведя здоровый образ жизни, я иногда перегибаю палку: слишком строга при подсчете калорий или объедаюсь до тошноты.
С детьми у меня хорошие отношения. Я призналась им в том, что у меня были проблемы с зависимостью. Хочу, чтобы люди знали, что наркозависимость — это болезнь. Возможно, я бы серьезнее относилась к жизни, если бы могла нести ответственность за свои поступки в полном объеме. Будь у меня шанс, я бы не стала повторять ошибок прошлого.
