Жизнь часто складывается не так, как нам хотелось бы. Предательство, расставание, одиночество. Но, возможно, через все эти испытания стоит пройти, чтобы потом ярче ощутить вкус настоящего счастья.
Елена Л.
“ Я думала, что любовь – это праздник, который длится всю жизнь. Конечно, пока мы учились, о свадьбе не думали, – мы не работали, а обременять родителей не хотели. Но в мечтах я всегда рисовала этот торжественный день – платье, фата, гости, счастье и Сережка рядом со мной, на всю жизнь. Законный муж!
Уже на первой неделе учебы в пединституте со мной познакомился тот, кто перевернул мою жизнь. Сережа внешне был вполне обычным юношей – ни выдающегося роста, ни косой сажени в плечах. Но в нем было что-то такое, что заставляло всех его однокурсниц плакать ночами в подушку и сочинять трогательные «плакательные» стихи. Бархатный голос, юмор неистощимый (когда мы сидели в «Родине» на очередном умном кино, то я смеялась так, как будто смотрела не Феллини, а Гайдая). Через час после знакомства он начал называть меня «родная» и потом всегда так ко мне обращался.
Наш роман развивался стремительно. Мы всегда были вместе – на маленьких переменах целовались в коридоре, на большой бегали в «Хлебный посад» за студенческим перекусом – чаем с пирожным «картошка», после занятий шли вместе в Ленинку и там так намозолили библиотекарям глаза, что с особым шиком вдвоем подходили к абонементу и получали свои книги, не называя своих фамилий, – нас запомнили!
Сережа был для меня всем – и учителем, и защитником, и каменной стеной. Он был первым моим мужчиной и закатывал мне такие «постельные сцены», что я буквально светилась изнутри. Я думала, что любовь – это праздник, который длится всю жизнь. Конечно, пока мы учились, о свадьбе не думали, – мы не работали, а обременять родителей не хотели. Но в мечтах я всегда рисовала этот торжественный день – платье, фата, гости, счастье и Сережка рядом со мной, на всю жизнь. Законный муж!
– Ты знаешь, родная, я понимаю, как будет тяжело…Ну… в общем, родители уезжают в Москву к бабушке. Навсегда. Пятый курс я буду доучиваться там.
– А я?
– Но мы же не насовсем расстаемся, родная! Я уже все продумал – закончу учебу, устроюсь на работу, найду квартиру побольше, приеду к тебе на белом коне и в плаще и заберу тебя к себе. Потерпи немного. Я люблю тебя и хочу быть только с тобой!
Насмешил опять, конечно. Но мне было при всем нашем мирном и временном прощании не по себе – это было начало конца.
Я не умела без него жить. «С любимыми не расставайтесь!» Мы, конечно, сначала перезванивались каждый день. Рассказывали друг другу, как прошел день (у него – интересно, у меня – тоска). Потом он приехал на зимние каникулы ко мне – мои родители уехали в Бунырево на все зимние праздники… Мы так ударно встретили Новый год, что через месяц меня начало подташнивать, тест показал две полоски, а ночью мне очень-очень хотелось есть. Вот оно, счастье! И не беда – наша неустроенность, наша разлука, все кажется теперь решаемым и наконец станет на свои места. Я очень хотела ребенка, мысленно называла его «Сергеич», но рассказать о беременности решилась только Леночке, лучшей подружке. Леночка – циник и скептик – почему-то растеряла весь свой скептицизм и цинизм и со слезами на глазах прокричала: «Ура! Масюлечка у нас будет!»
М алыш в Сережины планы не входил, и он дрожащим срывающимся голосом попросил избавиться от ребенка. Просил простить, опять говорил, что любит… Я родила мальчика. В те дни я многое поняла о жизни и любви, я повзрослела. Я была и счастливой мамой, и глубоко несчастной женщиной. Я смотрела на маленького Игоречка глазами, полными любви, а когда он спал, смотрела в окно роддома на остановку, где сновали счастливые, немного нервные молодые папы, пустым, сейчас даже кажется, старушечьим взором. Из роддома меня забирали папа и мама…Я уже знала, что никогда не прощу Сереже своего одиночества и своего несчастья. И литров сто пролитых слез тоже не прощу.
Игоречек был спокойным ребенком, вся моя жизнь была только в нем: что покушал, как поспал, как погулял. Я ездила в институт доучиваться (мама помогала сидеть с Игоречком) – меня все жалели, и я даже к этому привыкла. Я была всегда одна и лишь иногда вспоминала, что я все-таки молодая и у меня «сколько этих козлов еще будет и вся жизнь впереди» (так говорили бабульки у подъезда).
Прошло полтора года с рождения Игоря. Было лето. Я защитила диплом о николаевском времени, устроилась работать в музей. Проводила экскурсии по Туле, ездила на Куликово поле, и так меня захватила работа, что я перестала по ночам видеть Сережу. Гордость мне не позволяла никому показывать, что я хочу, чтобы он вернулся, но в мыслях я часто представляла себе он скажет «Прости», а я скажу «Не прощу».
И вот однажды возле своего музея я встретилась взглядом с красивым мужчиной. Его глаза смотрели мне прямо в душу. Он остановился, и его голос пронзил мое сердце:
– Здравствуй, родная!
Я никогда не знакомлюсь на улице, но, видимо, есть встречи, которые не случайны. Саша был в Туле в командировке всего на один день. Как он потом рассказывал, просто захотел туляков и город посмотреть не из окна машины. Ну и увидел меня. Сказал, что еще издали меня приметил и захотел подойти, причем он тоже противник уличных знакомств. Сама судьба толкнула нас друг к другу, как булгаковских Мастера и Маргариту. С этой неслучайной встречи прошло пять лет. Этот мужчина теперь мой муж. Саша называет меня и наших детей родными. Я счастлива.
Сережа никогда не искал сына, никогда мне не звонил. Как-то на встрече однокурсников мне сказали, что в Москве он женился, воспитывает дочь и что у него все хорошо.
