Владислав был моей первой, страстной, большой любовью. Хотя сестра и мама утверждают, что он испортил мне жизнь.
Жила я с родителями в маленьком городке, и каждый день мне приходилось ездить на учёбу в Тулу и обратно на рейсовых автобусах, которые ходили, как вздумается их водителям. Морозными зимними и знойными летними вечерами транспорт, словно испугавшись экстремальных природных аномалий, попросту исчезал с улиц.
Можно, конечно, было сразу после пар мчаться домой, но столько всего интересного было в городе! Посиделки с подружками, концерты, спектакли, кино, мероприятия в институте. Не хотелось, чтобы студенческая жизнь прошла мимо меня.
Вот и приходилось потом битый час стоять на остановке, проклиная всё на свете, давая себе страшную клятву: первым делом стребовать с потенциального богатого мужа автомобиль, дабы не терпеть такие унижения от общественного транспорта.
Мне только исполнилось 18 лет. Я была блондинкой с натуральными локонами и длинными ресницами. Зелёные глаза и фигура, где надо выпуклая, а где надо – наоборот, довершали своё действие. К вниманию мужчин я привыкла и на дешёвые комплименты и откровенные приставания не велась. Ждала свою любовь, чтобы принц с королевством и безбедная жизнь.
Моя семья копейки, конечно, не считала, но имела всё только самое необходимое. Старшая сестра, как только исполнилось 18, выскочила замуж. Но молодой муж её расчётов не оправдал. Она быстренько развелась и уехала в столицу к нашей тётке. Нашла работу и снова вышла замуж за москвича – обычного парня-работягу.
Новый муж финансами тоже не разбрасывался, но жить они стали более-менее сносно, родили троих детей. У Маринкиного мужа Михаила был пунктик: имена всем детям он давал на букву М. Старшие сыновья – Мирон и Матвей – и дочка, которую сначала решили назвать Марией, но потом гордо и пафосно присоединили имя Мирабелла.
Насмотрелась я и на соседей, которые едва концы с концами сводили и поездку на дачу на рейсовом автобусе считали роскошным турне. А уж если им раз в жизни удавалось съездить на море, то жизнь считалась удавшейся: фортуна не прошла мимо, можно теперь свысока смотреть на неудачников, не хлебнувших солёной водички.
Я понимала, что моя молодость и красота – мой стартовый капитал, который надо удачно вложить. Я собиралась со временем покорить Москву.
В тот день я, как обычно, ждала автобус. Владислав на машине проезжал мимо. Проезжал-проезжал и не проехал. Остановился, вылез из машины и предложил подвезти.
Я шарахнулась в сторону. Прекрасно знала, что нельзя садиться в машину к незнакомым мужчинам. Но незнакомец не отставал:
– Девушка, садитесь в машину. Сколько вы будете тут стоять? Вечер, темно, мало ли что. Давайте подвезу, – уговаривал он. – Вы где живёте?
Я с вызовом назвала населённый пункт, в надежде, что он отстанет, – ехать далеко. Но он только укрепился в мысли спасти меня от темноты и потенциальных хулиганов.
– Тем более, вы должны поехать со мной. Неизвестно вообще, придёт ли ваш автобус.
Я исподтишка рассматривала его. Симпатичный, атлетичный, короткостриженый брюнет. Гораздо старше меня, лет тридцати, наверное, но не старик. Теперь-то для меня все тридцатилетние – дети. Но когда тебе восемнадцать, все люди, чей возраст перевалил за двадцать пять, находятся в шаге от старости. «Будь что будет», – решила я. Если это и маньяк, то очень симпатичный. Я села в машину.
– Вот это хорошо, – обрадовался мужчина.
Дорогой он рассказал мне, что зовут его Владислав, работает небольшим начальником в сфере строительства. Женат, двое детей.
– Жена как второго родила, очень изменилась, – откровенничал он. – Вся погрузилась в материнство, хозяйство. Никуда её из дома не вытащить. Даже в кино отказывается ходить.
Мне это было знакомо. Насмотрелась я на таких клуш – на сестру и её приятельниц.
– Да, неприятненько, – посочувствовала я. – Ну, а с другой стороны, что вы хотели? С детьми всегда так. Когда рожаешь ребёнка, будь готов к тому, что твоя жизнь закончилась.
Владислав хмыкнул и с интересом посмотрел на меня. Потом мы говорили уже не о его жене, а о фильмах, студенческой жизни, не забыли поругать плохую работу транспорта.
Нормальный оказался мужчина, не маньяк. Никаких попыток приставать ко мне он не делал. Довёз меня до подъезда и уехал, даже из машины не вышел и на кофе не напрашивался.
Ночью я невольно вспоминала его. Сильные руки, красивый профиль, приятный голос. «Жалко, что он такой старый», – подумала я. Он оказался старше, чем я предположила: ему было уже тридцать два.
С ледующим вечером Владислав ждал меня на остановке.
– Привет, студентка, – улыбнулся он, открывая дверцу машины. – Сегодня не надо тебя уговаривать прокатиться?
«Что ему от меня надо?» – подумала я.
– Хочу, чтобы ты поехала домой с комфортом, – словно отвечая на мои мысли, ответил Владислав.
Так и повелось с тех пор: Владислав ждал меня на остановке вечером и отвозил домой. Мы болтали обо всём на свете и стали практически друзьями. Он многое знал о моей семье, я видела фотографию его жены и детей. Жена на снимке выглядела довольно привлекательной – стройная, с длинными русыми волосами, милой улыбкой.
– У тебя хороший вкус, – отметила я.
– У меня великолепный вкус, – подтвердил Владислав. – Я везу в своей машине самую красивую на свете девушку.
Он вдруг свернул на обочину, остановил машину, притянул меня к себе и поцеловал. Неожиданно я ответила ему и поняла, что хотела этого поцелуя, но боялась себе в этом признаться. В тот вечер дальше поцелуев дело не зашло. Но прощаясь, Владислав сказал:
– Ты всё знаешь про меня. Я был честен с тобой и сразу сказал правду.
С женой я не расстанусь, но и тебя терять не хочу. Если хочешь быть со мной, то в накладе не останешься, всё для тебя сделаю. Если нет, то я больше не приеду. Решай. Времени у тебя до завтра.
Я поняла, что влюбилась. Взрослый состоявшийся мужчина, красивый, желанный. Почему бы и нет? Я получу прекрасный опыт взаимоотношений, материальную и иную поддержку. В любой момент смогу его бросить и выйти замуж за достойного парня. А он пусть остаётся со своей женой. Не очень-то он мне нужен с алиментами.
Владислав привёл меня в красивую квартиру. Розы, шампанское, икра, шоколад, мелодичная музыка, свечи. Всем бы такую романтическую брачную ночь. Я была счастлива.
Владислав подарил мне золотую цепочку, когда мы прощались. Я спрятала её подальше. Родители увидят, – устроят допрос. А что я им скажу? Что сплю со взрослым женатым мужчиной?
Я думала, что интрижка скоро закончится. Хотя мне нравилось встречаться с Владиславом. И девчонки завидовали. Ещё бы, такая бурная личная жизнь, дорогие подарки, интересные поездки...
Я уже не знала, как объяснять родителям, откуда у меня кофточка из ангорки, итальянские туфли, кожаное пальто... Говорила, что богатая подружка дала поносить. Французские духи и золотые украшения я прятала.
Незаметно пролетел год, потом другой. Я привыкла к Владиславу: он решал все мои проблемы, стал незаменимым. Я даже стала подумывать о том, что когда-нибудь он бросит свою старую скучную жену и женится на мне. А тут соседи донесли отцу, что я приезжаю на машине со взрослым мужчиной. Отец устроил мне допрос. Кричал, ругался, обзывал меня, и я не выдержала и выпалила в ответ, что встречаюсь с женатым мужчиной, люблю его и мы скоро поженимся.
Отец схватился за сердце, мать надавала мне пощёчин:
– Довела отца до инфаркта, потаскушка!
Я в слезах вылетела из подъезда, набрала рабочий телефон Влада и прорыдала в трубку, что родители выгнали меня из дома из-за него.
– Успокойся, малыш, – промурлыкал Влад. – Что-нибудь придумаем.
Он повёз меня на свою дачу. Стояла ранняя осень, было ещё достаточно тепло. Но я с содроганием думала, как я буду коротать там ночи, – дуба дам, да и страшно. Надо будет упросить Влада ночевать со мной.
– Поживёшь несколько дней, я пока поищу квартиру для тебя, – сказал Владислав. – Давно надо было это сделать. Будешь жить рядом с институтом и рядом со мной, естественно, – подмигнул он мне.
Я прожила на даче два дня, потом Влад торжественно вручил мне ключи от съёмной квартиры. Я взвизгнула от восторга. В квартире я первым делом позвонила родителям. Моя обида прошла, и я волновалась, как они там.
– Отец в больнице с инфарктом благодаря тебе, – сказала мама и повесила трубку.
Все мои обиды на родителей испарились. К отцу меня не пустили, он находился в реанимации. Я поехала к маме вымаливать прощение. Мама была холодна и неприступна, как лондонский Тауэр. Она не хотела со мной разговаривать. Гордо вскидывала голову и смотрела, как на отвратительное насекомое. Раздался телефонный звонок. Мать взяла трубку и протянула мне.
– Это тебя. Моя единственная дочь спрашивает, – мама выделила слово «единственная».
«Меня уже вычеркнули из семьи», – подумала я. Только за то, что я позволила себе быть счастливой. Сестра, услышав мой голос, начала кричать оскорбления и проклятия в мой адрес. Я не выдержала и выскочила из квартиры. Наплакавшись, позвонила Владу.
Он поднял свои связи, отца поставили на ноги. Я передавала полезные и дорогие продукты, но не навещала, понимая, что увидев меня, он опять расстроится. И кто знает, сумеют ли его спасти во второй раз.
Я не общалась с родителями, лишь иногда звонила в квартиру и радовалась, что трубку брали то мать, то отец. Значит, всё в порядке.
Наступило время дефицита и безработицы. Влад сумел стать удачливым предпринимателем. Я узнала, что мама и отец потеряли работу, сестра тоже бедствовала. Я накупила продуктов и подарков и пошла мириться, заранее приготовившись к тому, что меня выгонят.
Но родители мне обрадовались, мама ахала, доставая из сумки очередной дефицит, и расплакалась, увидев пакет с одеждой и игрушками для внуков.
Мы мирно попили чаю, не возвращаясь к прошлому конфликту. Поговорили на нейтральные темы, и я ушла, пообещав их навещать. Я действительно часто заходила к ним, и однажды мама даже спросила про Влада.
– Как там твой? Не развёлся?
– Нет, мам.
– Ну, может и лучше так, – вдруг сказала мама. – Ей – стирка и готовка, а тебе – все сливки жизни. И свекрови не надо кланяться, – мама подмигнула мне. Я даже присела на стул от неожиданности.
Прошло ещё несколько лет. Жизнь моя была размеренной и красивой. Дела у Влада шли успешно, мы много путешествовали, он устроил меня на хорошую должность. Я даже смогла купить квартиру. Влад, конечно, помог. Одевалась, как куколка, и не забывала баловать родителей и сестру.
Мне нравилось привозить племянникам подарки.
А потом вдруг судьба сделала кувырок, и размеренная жизнь полетела в тартарары. Умер отец – сказали, что оторвался тромб. Но сестра на поминках кричала, что это из-за того инфаркта и что я – убийца. У Влада начались неприятности, а я забеременела. Влад настаивал на аборте.
– Пойми, малыш, времена нелёгкие, давай немного подождём, потом хоть пять детей заделаем, – уговаривал он меня.
Но я понимала, что потом может и не быть. Я оставила ребёнка. Влад то злился и нервничал, то приносил дорогие витамины и клялся в любви до гроба. Но я чувствовала, что в наших отношениях уже нет прежней теплоты и доверия.
Родилась дочка Алинка. Влад забрал нас из роддома, казался счастливым, суетился возле кроватки, обещал дочке, что она будет расти, как принцесса. Потом исчез на несколько недель. Мама почти всё время была со мной и внучкой, она, в отличие от моей сестры, не винила меня в смерти своего мужа. Алинка почти не спала, кричала всё время, я свалилась с температурой, мама металась между мной и плачущей внучкой. Влад появился небритый, пьяный, кинул на стол деньги:
– Мне надо уехать временно, помогать пока не смогу. Скажи спасибо, что хоть это набрал.
– Спасибо, – сказала я устало.
Потом всё как-то потихонечку нормализовалось. Алинка подросла, стала спокойнее, я отдала её в садик. Сестра забрала маму в Москву. А Влад в моей жизни больше не появлялся, хотя я знала от общих знакомых, что он никуда не уехал, живёт по-прежнему в городе. Я растила Алинку одна, о личной жизни не думала. Если честно, всё ждала, что раздастся звонок и я услышу родной голос:
– Привет, малыш, был занят, столько проблем накопилось. Но теперь еду к тебе, встречай.
Я любила Влада и не представляла никого другого в своей постели. Но я его больше никогда не видела. После школы Алинку решено было отправить в Москву на учёбу. Сестра и мама обещали помочь. После хлопот, связанных с её поступлением и переездом я, наконец, смогла отдохнуть. Как следует выспавшись, я вдруг с ужасом осознала, что осталась совсем одна.
– Самое время заняться личной жизнью, – советовали приятельницы. – Привлекательность и здоровье тебе удалось сохранить. Квартира, хорошая зарплата. Ты – завидная невеста.
– Это какой кредит доверия надо иметь к людям, чтобы снова любить, отдаваться чувствам без остатка, зная, что тебя могут бросить в любой момент без объяснений, – усмехнулась я.
– А ты встречайся без фанатизма, – пожала плечами приятельница. – Слава Богу, не шестнадцать лет.
Я решила ответить на ухаживания коллеги. Он был не женат, и я первое время никак не могла привыкнуть, что ему можно звонить в любое время, появляться на людях вместе и представлять его знакомым.
Я только начала входить в новую жизнь, как сестра сообщила: мама совсем слегла, ухаживать за ней нет возможности, и она оформляет документы, чтобы отдать её в заведение, где за ней будут ухаживать специально обученные люди.
– У тебя куча народу дома, Алинка на подхвате, а ты мать чужим людям отдаёшь? – возмутилась я. – Она тебя в детский дом не сдала, пелёнки твои стирала, тогда не было никакой техники, облегчающей труд. Без мамок-нянек вырастила, – упрекала я сестру. – А ты её в дом престарелых спихиваешь!
– Ну, ты сравнила, – завелась сестра. – С младенцами тетёшкаться – это удовольствие, их специально для этого заводят. А со старым человеком возиться – это сущий ад. Нет уж, пускай за ней другие ухаживают, я буду за это деньги платить.
Я упросила сестру привезти маму ко мне. Она поворчала, что перевозка будет стоить больших денег, но испытала радость: мама будет у дочери и денег за уход платить не надо. У меня не осталось времени и сил на личную жизнь. Через два года мамы не стало. Стыдно сказать, но в первые дни после похорон я чувствовала облегчение. Кто ухаживал за лежачими больными, меня поймёт.
Боль и отчаяние пришли позже. Я оплакивала свою неудавшуюся жизнь, одиночество и наступающую старость. Хотя мне было всего пятьдесят, девушка по нынешним меркам. Тёплым вечером я вышла во двор, малышня была уже в своих кроватках, и я без зазрения совести уселась на детские качели. Скоро у меня появился последователь. Молодой мужчина сел на соседнее сиденье.
– Хороший вечер, не правда ли? – начал он разговор.
Я что-то невнятно промычала в ответ. Только разговоров с пьяными молодыми философами мне не хватало.
– Нет, я не выпил, – в унисон моим мыслям объяснил незнакомец. – Я долго вас искал, потом наблюдал за вами. Я всю юность и часть сознательного детства думал, чем вы могли заинтересовать моего отца, – продолжил мужчина.
– Когда был совсем маленьким, злился на вас, жалел маму, хотел вас убить, когда вырасту. Вы не думайте, что дети ничего не понимают.
Мне было два года, когда вы стали любовницей моего отца. В семь я уже многое про вас знал. Маме не с кем было поделиться, и она рассказывала нам с Леночкой (это моя старшая сестра), что папа нас не любит, а любит другую тётеньку...
Я с ужасом смотрела на парня. Сначала я не вникала в его речь, думала о том, как улизнуть с площадки. Но вдруг поняла, что это сын Влада, а не случайный сумасшедший. Это ещё хуже: у этого мужчины есть железный мотив меня ненавидеть.
– Мама часто плакала и говорила, что не выдержит такой жизни, – спокойно рассказывал собеседник. – Но с папой не ругалась, боялась, что он нас бросит. В нашей семье все про вас знали.
Папины родители называли вас «эта фря», но папе ничего не высказывали.
Они жили в другом городе, были там не последними людьми и к папиным чудачествам относились снисходительно.
Очень давно я хотел вас убить, – мужчина посмотрел на меня внимательно и внутри меня всё похолодело. – Но, видите ли, отцу уже за 60, а у него новая молодая любовница. Мама по-прежнему плачет, а он живёт в своё удовольствие. Зачем я вам это говорю? Я хочу, чтобы вы испытывали боль и отчаяние, как и моя мама.
– Вы опоздали лет на 20, молодой человек. Во-первых, мне всё равно, во-вторых, я уже давно поняла, что за всё, что мы берём у жизни, мы платим высокую цену.
Я ушла, не оглядываясь, зная, что виновата перед семьёй Влада, но загладить вину не смогу никогда.
Автор: Елизавета М.
