Началась эта история в маленьком южном городке на берегу моря. Хотя нет, неправда, она началась пятнадцатью годами раньше. Когда-то давным-давно у меня был жених. Был да сплыл, как говорится. Вместо того чтобы забыть юношескую любовь и бороться за своё новое счастье, я, как рак-отшельник, забилась «под корягу» и предавалась воспоминаниям.
Ещё малышкой, проводя лето в деревне, я получила в подарок от дяди ягоды земляники, нанизанные на стебелёк травинки, как бусинки. Деревня была чужой, побывала я там один раз и не помню лиц людей, привечающих нас, домика, в котором жила, и даже названия населённого пункта. Но крупные, спелые, сочные ягоды, пахнущие солнцем, детством и счастьем, я сохранила в своём сердце.
Вечером, переделав все дела, я куталась в плед, закрывала глаза и нанизывала свои сладкие воспоминания о единственной любви, как ягодки на травинку, пока сон не уносил меня в прекрасные страны и города.
Мне было 35 лет. Я была старой девой по социальному статусу и по существу. У меня было прекрасное прошлое и совершенно неопределённое будущее. Хотя чего там неопределённого — я буду жить с мамой до самой её смерти. А потом останусь на свете одна-одинёшенька. Даже кота не смогу завести, потому что ничего не знаю об этих созданиях — мама была категорически против животных в доме.
Уживусь ли я потом с котом — большой вопрос. У котов свои требования к людям, которые взялись обслуживать их быт. Немой вопрос к создателю: «А никого получше нельзя было сотворить?» И презрительный взгляд в мою сторону ещё раз подчеркнёт моё несовершенство и ничтожность. Моё унылое существование продолжалось до тех пор, пока приятельница не подбила меня поехать на море. Изначально с ней должна была отдыхать её лучшая подруга, но что-то пошло не так, и она бросилась ко мне.
Я с надеждой посмотрела на маму: отпустит или нет? Пойдёт ли с козырей? Начнёт ли демонстративно кидаться к шкафчику с лекарствами и дрожащей рукой капать капли от сердца, давления и равнодушной дочери, «которая только и ждёт её смерти»? Мама на удивление спокойно отнеслась к предложению Инночки.
— С Инночкой можно, — царственно кивнула мать. — Она плохому не научит.
Инночка была полненькой голубоглазой блондинкой с наивным доверчивым взглядом. В глазах всех матерей она выглядела нежной девочкой-ромашкой, воспитанной в монастырских стенах. Но правда, как в старом анекдоте, гласила, что монастырь был мужской. Инночка сменила уже сто любовников.
Я впервые поехала на отдых не с мамой, а с подругой.
— Совсем ты уже большая стала, — сыронизировала приятельница, когда я призналась ей в этом.
Когда я услышала название городка, моё сердце затрепетало, как раненая птица, пытающаяся взлететь. Моя первая любовь, солдатик Сашка, был из тех мест.
Я представила, как на пляже встречаю Сашку с семьёй. Воображение рисовало пышную строгую брюнетку и пятерых ребятишек. Сашка в моих фантазиях выглядел прежним. Щуплым блондином в очках, с доброй беззащитной улыбкой. И как я ни пыталась сделать его пузатым, лысым, толстощёким дядечкой с циничным оскалом, Сашка стоял перед глазами таким же, каким я видела его в последний день.
Я жаждала разлюбить его, разочароваться. Изгнать его из своих воспоминаний, сварить варенье из ягод на веточке и избавиться от щемящего чувства тоски по чему-то несбывшемуся, сулившему простое, но такое сладкое счастье.
Каждый вечер в маленький дворик нашей гостиницы приходила весёлая компания. Постояльцам это не нравилось, но поговаривали, что предводитель этой ватаги приходился племянником важному человеку.
Хотя незваные гости шумели и создавали дискомфорт, хозяин гостиницы их побаивался и привечал. Руководил золотой молодежью молодой парень лет двадцати. Уверенный, наглый, смазливый, похожий на всех самых красивых актёров мира, убеждённый в своей неотразимости и безнаказанности.
Тонкая талия, широкие плечи, пластика, как у гепарда, и такой же взгляд хищника. Друзья слушались его беспрекословно, девчонки боготворили.
Компания создавала предчувствие чего-то нехорошего. Всегда выпившие, безбашенные, задиристые, даже агрессивные парни шумели, перекидывались шуточками, понятными только им, девчонки громко хохотали и визжали.
Девушки в компании были очень красивыми, молоденькими, фигуристыми, с длинными струящимися волосами, выразительными глазами и врождённой уверенностью, что этот мир принадлежит только им.
С этим даже не хотелось спорить. Кому как не им наслаждаться всем самым лучшим, что существует в природе. За ними — молодость и неотразимость. За мной — никому не нужный багаж знаний и несколько самолично сшитых из запасов маминого штапеля сарафанов.
Я была скромной, даже забитой, на танцы не ходила по причине полного отсутствия чувства ритма и двигательной культуры. Петь боялась, нот не знала. Блеснуть в компании мне было нечем. Внешность тоже оставляла желать лучшего.
— Пение и танцы — это для тех, кто ничего больше не умеет в жизни, — строго говорила мама, когда я просила отдать меня на танцы или вокал.
— А что ты такого умеешь, что другие не умеют? — однажды поинтересовалась я.
— Я умею думать и отделять главное от второстепенного, — торжественно объявила мать. — Женщина прежде всего должна быть образованной и обладать богатым внутренним миром. А не набором ужимок и прыжков.
— Женщина должна быть счастливой и любимой, сидеть на коленях у красивого парня, — вела я внутренний диалог с матерью, которая осталась дома. Я посмотрела в сторону беседки, где развлекалась компания. — И касаться своими губами его губ, и гладить его волосы и ловить его жадный взгляд.
Я, не отрываясь, смотрела на красивого парня. Я уже знала, что его зовут Максим. Не знаю, куда бы увели меня мои фантазии, навеянные морским воздухом, южной ночью, ароматами цветов и трелью цикад, но в этот момент Максим, сидевший в беседке, вдруг обернулся, почувствовав мой жадный требовательный взгляд на себе. Его глаза скользнули по мне насмешливо, мне вдруг стало неловко за свои 35, простенький сарафанчик, собранные в пучок волосы… Как вдруг парень улыбнулся мне и подмигнул. Дружелюбно, весело, по-приятельски. Кровь бросилась мне в лицо, и я поспешила укрыться в номере. Только этого мне не хватало: взрослая одинокая тётка пялится на малолетку и мечтает оказаться в его объятиях. В объятиях местного хулигана, которым отдыхающие пугают своих детей. Если бы мама узнала об этом, то сразу бы умерла от стыда за меня. Я заплакала от боли и разочарования.
В 20 лет я влюбилась впервые в жизни. Детские увлечения и влюблённости в актёров, старшеклассников, братьев подруг обошли меня стороной. Дожив до двадцати, я не знала, как другой человек может стать для тебя всем. Как можно засыпать счастливой от радости, что есть кто-то, за кого ты готова отдать жизнь, а ещё лучше прожить её с ним вместе.
Сашка был солдатом-срочником. Он стоял возле здания военного госпиталя, а я проходила мимо. Не знаю, как у него хватило смелости со мной заговорить, а мне — ответить ему.
Оба мы были книжными детьми, затюканными своими мамами. Он спросил, где у нас в городе кинотеатр, а я сказала, что могу показать.
— Отлично, — радостно сказал солдат. — Кино — это всегда выход из положения. Там каждый может о чём-то помечтать. Не откажите мне в любезности насладиться вместе со мной этим видом искусства.
Высокопарный слог нового знакомого немного ошарашил, но цитата из «Трёх товарищей» Ремарка перевесила, и я поняла, что точно пойду с этим парнем в кино.
Мы с Сашкой оказались сиамскими близнецами. Любили запеканку из творога, прозу Набокова, песни Вертинского и запах земли после дождя. Беспрекословно слушались своих мам, учились на пятёрки и мечтали увидеть родину Григория Котовского. Плакали под музыку Вивальди, не смотрели фильмы о животных, потому что с первых кадров начинало ныть сердце от жалости к ним.
Говорят, что притягиваются противоположности. Только для чего? Чтобы мучить друг друга несхожими вкусами, враждебными мнениями, полярными желаниями?
С Сашкой мне было хорошо. Да что там говорить, отлично было, я испытывала счастье, радость, любовь ко всему на земле. Мы договорились, что после окончания его службы уедем в его городок на море и там сыграем свадьбу.
Когда до Сашиного дембеля оставалось несколько дней, он пришёл к нам просить моей руки. Мама упала в обморок, и её забрали в больницу. Она очень долго не выздоравливала, Саша уехал без меня.
С аша писал мне письма, ждал моего приезда. Мама после выписки слегла, и я не могла надолго уйти из квартиры, не то что поехать играть свою свадьбу в другой город.
Саша приехал за мной. Мама попросила подождать её смерти. Классика жанра, но действует всегда безотказно. Саша решил остаться со мной, но мама устроила истерику.
— Мне не нужен чужой человек в доме! Молодой мужчина, а я лежачая. Как ты себе это представляешь? Я от стыда умру, что, кто-то, кроме тебя, будет видеть меня в таком положении.
Саша уехал, я выхаживала маму. Когда письма от него перестали приходить, мама исцелилась. Она нас переиграла…
Мы жили на море уже неделю, Инночка завела кавалера на второй же день. Здорового, угрюмого, коротко стриженного мужчину, начисто лишённого чувства юмора. В тот вечер Инночка пригласила его к нам в гости. В беседке уже сидела компания Максима. Веселились вовсю. Кавалеру Инны Виктору это не понравилось.
— Это ещё что за скоморохи? — спросил он.
— Да не обращай внимания, местная шпана, — беззаботно отозвалась приятельница.
— Э, пацанва, шли бы вы отсюда! — крикнул Виктор компании.
Шум в беседке не стихал, на мужчину никто не обратил внимания. Виктор рассвирепел и направился к беседке. Слово за слово, и началась драка. На помощь Виктору кинулось несколько отдыхающих, которые давно имели зуб на компанию Максима.
Девчонки визжали, пролилась первая кровь, кто-то вызвал наряд. Потасовка, неожиданно начавшаяся, так же неожиданно и закончилась. Инночка повела Виктора к нам в номер умываться. Меня колотило: видеть у себя в номере человека, напавшего на весёлого, красивого Максима я не хотела.
На берегу моря Максим смывал кровь. Я подошла к нему.
— Ты дрался, как капитан Блад, — я протянула Максиму носовой платок.
— Скорее, как Чиполлино, — пробурчал Максим.
— А где твоя свита?
— Пожали друг другу руки и разошлись по домам. Не первый раз замужем.
Он подошёл ко мне.
— Посидим?
Мы присели на песок, обхватив руками колени.
— С подругой приехала? — поинтересовался Макс. — А муж как же?
— Мужа нет и жениха тоже.
— О как, — удивился собеседник. — А чего так?
И я вдруг начала рассказывать этому едва знакомому мальчику свою историю. Никогда никому до этого я не говорила о своей боли. Никто не знал, что я почувствовала, когда поняла, что больше никогда не увижу Сашку. Что творится у меня на душе, когда смотрю на пары с детьми и понимаю, что никогда ничего подобного у меня не будет.
— И самое интересное, что Саша жил в этом городе, — закончила я. — Я даже адрес помню наизусть. Я, если честно, съездила туда, хотела увидеть его издалека и разочароваться.
— Разочаровалась? — поинтересовался Максим.
— Там другие люди живут. Нет там больше Сашки.
Максим вздохнул и положил мне руку на плечо, обнял и прижал к себе.
Когда рассказывала ему свою историю, испытывала вроде эффекта попутчика. А сейчас в его объятиях моё сердце наполнилось такой нежностью и блаженством, как будто меня обнимал и давал силу и поддержку младший любимый брат, которого у меня никогда не было.
— Не расстраивайся, всё наладится, — шепнул Максим. — У человека должно быть хотя бы на два гроша надежды, иначе жить невозможно.
Хулиган, цитирующий Брехта! Ох уж эти южные ночи. После нашего разговора на берегу Максим кивал мне при встрече, как обычно. Моя откровенность не стала причиной нашей дружбы.
Компания, как всегда, развлекалась в беседке. Виктор пришёл в этот вечер с дружками. Решил показать, кто в этом городке хозяин. После непродолжительной словесной баталии опять началась драка. В этот раза она закончилась печально: один из подручных Виктора был ранен ножом.
Максима и его друзей забрали в отделение.
Я точно видела, что роковой удар нанёс не Максим. И не ходил он с ножом. Он весёлый, шебутной, наглый, но не бандит. Это дружок Виктора достал нож, а кто-то из его корешей, в пылу рукопашной, толкнул его под руку, и нож вошёл в тело хозяина. Но озлобленные на компанию Макса отдыхающие кричали, что убийца Максим.
— Это же не он, — возмутилась я.
— Ну и что, — развела Инночка руками. — Очень хорошо, что так получилось. Теперь его посадят, и будем спокойно отдыхать дальше. Лишь бы дядя не отмазал непутёвого племянничка.
У меня тоже была большая надежда, что высокопоставленный дядя не даст родственника в обиду. Но Максима не отпустили на следующий день. И я решила пойти в отделение. Дала показания и поинтересовалась, правда ли дядя Максима — важная шишка.
— Надоело ему племянника отмазывать, — хмуро сказал сотрудник. — Решил в этот раз его проучить. Но на сей раз гражданин Лымарев действительно не виноват. Ничего, посидит немного в камере, подумает над своим поведением. А потом отпустим до суда. Настоящего виновника тоже задержали. Вы, гражданка, не думайте, что мы тут невиновных пачками сажаем. Мы тоже понятие имеем.
— К тебе тут мужчинка приходил, — оповестила меня Инна, с интересом глядя на меня. — Щуплый, в очках, интеллигентный, застенчивый, — охарактеризовала она визитёра.
Сашка? У меня в голове застучало. Нет, не может быть. Как бы он мог узнать, что я здесь? И потом, прошло 15 лет, люди меняются. С чего я взяла, что если застенчивый и в очках, то это обязательно Сашка?
— Нет, это к тебе Гарри Поттер заскочил проездом. Хотел узнать, где продают волшебные палочки, — насмешливо сказал мне внутренний голос.
— А шрам на лбу у него был? — спросила я на всякий случай. Мне легче было поверить в визит мальчика-волшебника, чем дать себе надежду, что меня искал Сашка.
— Нет, шрама не было, кажется, — удивилась приятельница.
Я начала её расспрашивать о посетителе, Инна твердила, что ничего не знает: пришёл, спросил, узнал, что отсутствую, ушёл. Больше я от неё ничего не добилась.
— Как можно быть такой нелюбопытной! — сердилась я.
— Он весь в себе был, замкнутый, — оправдывалась Инна.
Весь день я провела, как Татьяна Ларина, ожидающая реакции на своё письмо. И душа ныла, и томный взор, полный слёз, и поникшая голова. Инна тщетно звала меня прогуляться. Я чего-то ждала и сама себе говорила, что ничего не будет, но продолжала ждать.
Сашка пришёл вечером, с букетом разноцветных астр.
— Аня, здравствуй, — только и смог он произнести.
Я бросилась ему на шею. Дальше ничего не помню, только ликование, радость и как будто моё сердце вытащили из тесного корсета, и оно расправилось, задышало. И оказалось, что оно у меня не из сморщенного сургуча, а тёплое, живое и огромное, как океан.
— А ко мне парень зашёл, наш местный, хулиганистый, дерзкий, но добрый, это сразу видно. Сказал: «Идите вы, Александр Павлович, в гостиницу, вас там ваша Аня ждёт».
— Максим, это Максим! — кричала я в возбуждении. — Это мой друг! Его скоро выпустят из тюрьмы, и я вас познакомлю!
Мы с ним проговорили весь тот вечер и ночь, решили, что съездим ко мне домой, поставим маму в известность, и я перееду к Сашке.
— Мама, если захочет, тоже может жить рядом с нами, — предложил он.
— Сначала она будет кидаться в обморок, а может, сразу в гроб, — вздохнула я. — Это надо пережить.
Максима отпустили. Увидев его, я подошла и сказала:
— Максим, спасибо тебе за всё. Ты — первый гость на свадьбе.
— А-а-а, ты про это… Ерунда. Ты когда рассказывала, я сразу понял, о ком речь. Живёт такой чувак одинокий, обустроил для малышни возле своего дома остров с шалашами, тарзанками, веревочными лестницами, модель мельницы у него там даже есть. А зимой крепости с ними строит и рыцарей из снега лепит. Я сначала просто захотел пообщаться, узнать его настроение, планы на жизнь, выдумал предлог для разговора, а он меня в дом пригласил. Я вошёл — а там твой потрет на стене. Тут всё и сложилось. Я его к тебе и направил, что разговоры разговаривать.
Мама, как и предполагалось, устроила грандиозный скандал, проклинала Инночку, которой она доверила самое дорогое в жизни, а та не уберегла. Грозилась умереть в ту же секунду.
— Мы специально заявление пока не подавали, — сказал осмелевший Сашка. — Чтобы время траура прошло. Так что не беспокойтесь, похороним честь по чести.
Это было жестоко, но это единственное, что подействовало на маму. Она махнула рукой:
— Делайте что хотите. Вот будут у вас свои дети, тогда поймёте меня.
Максим поздравил нас с бракосочетанием, а вскоре уехал из города насовсем. Не знаю, как сложилась его судьба, но я навсегда сохраню воспоминания о той ночи, когда незнакомый человек дал мне надежду. И всё сделал для того, чтобы она не стала тщетной.
