Владельцы супермаркета
Кстати, как правильно – Ливенцевы или Ливенцовы? В старинных текстах все-таки чаще встречается второй вариант. Но даже до революции время от времени в газетах проскакивало ЛивенцЕв. Значит, и тогда написание этой фамилии через «о» казалось несколько странным.
Дом на нынешней улице Дзержинского некогда принадлежал Ивану Ливенцову. Родился он в 1725 году в Туле, а состояние нажил на торговле с Китаем. В 1764 году оборотный капитал Ивана Ливенцова составлял 40 тысяч рублей.
Иван Иванович Ливенцов трижды избирался городским головой – в 1781, 1789 и 1801 году.
Времена на той должности, которую сейчас часто именуют старинным русским словом «мэр», достались ему непростые. Город только что пострадал от очередного большого пожара, и новый голова из своих кровно заработанных выдал пять тысяч на восстановление сгоревших купеческих и мещанских домов и лавок.
За отличную службу в знак монаршего благословения Иван Ливенцов получил золотую медаль и шпагу, был внесен вместе с семьей в «число именитых граждан Тулы». В 1900 году, уже после смерти Ивана Ивановича, его дети стали потомственными почетными гражданами.
Сыновья Ивана Ивановича Ливенцова – Иван и Василий – также были крупными торговцами. Они основали Торговый дом «Бр. Ливенцовы», торговали колониальными, бакалейными и гастрономическими товарами.
В магазине Ливенцовых на ул. Киевской была лучшая вестфальская ветчина, копченые белорыбы и балыки, лучшие выдержанные заграничные, кавказские и мещерские сыры, шампанские вина, большой выбор заграничных и крымских вин, гаванские сигары, чай, кофе, конфекты Флей и Абрикосов. В общем, добротный такой супермаркет своего времени.
С разрешения правительства Ливенцовы открыли собственную развесочную для «обандероливания чая таможенной бандеролью под надзором таможенного чиновника». Обандероливание – это значит, что чай полностью защищен от фальсификации, которая тогда была в ходу. Своего рода знак качества.
В магазинах на ул. Киевской, Посольской и в гостином ряду против кремля Ливенцовы продавали чай, расфасованный по фунту, полфунта, четвертьфунта и так далее до 1/32 фунта. Русский фунт – это четыреста с небольшим граммов. 1/32 фунта, получается, всего 12 граммов. Несколько чайных пакетиков по-нынешнему.
Ливенцовы владели самой разной недвижимостью в городе и окрестностях, например конными и кирпичными заводами, доходными домами.
Из тех владений, о которых упоминается нечасто, назовем популярный в городе театр и сад «Эрмитаж». Во всяком случае, в конце XIX века Николай Иванович Ливенцов судился с саксонским подданным Бруно-Гуго Альфредом Фурманом по поводу неполученных денег. Бруно-Гуго Альфред Фурман взял в аренду здание для театра, со всею его обстановкою и садом, под названием «Эрмитаж». Однако, вступив в арендное пользование, не внес Ливенцову за год ни одного срочного платежа, задолжав таким образом
4220 рублей.
Сохранился рассказ о последних днях жизни потомственного почетного гражданина Тулы Василия Ивановича Ливенцова, который тихо скончался 9 декабря 1915 года в восемь вечера. За три дня до этого он почувствовал недомогание. Доктор обнаружил инфлюэнцу, по-нынешнему грипп, и предписал покой.
За час до смерти Василий Иванович занимался делами своей торговой компании. Принимал у себя поверенного, читал бумаги. Потом воскликнул: «Дышать, дышать нечем!», – и умер.
У его гроба по инициативе местного общества поощрения рысистого коннозаводства в присутствии вице-президента общества К. И. Платонова и действительных членов-соревнователей была отслужена панихида. Скончавшийся В. И. Ливенцов долго время был казначеем, а также почетным членом этого общества.
Как почта стала коммуналкой
При городском голове Ливенцове Тула начала застраиваться в соответствии с разработанным планом – чтобы улицы были четко ориентированы на центр, как того требовала императрица Екатерина. Одной из построек в духе новых веяний и стал особняк на той улице, которая потом была переименована в Почтовую, а еще позже – в ул. Дзержинского.
Трехэтажное здание строилось под жилой дом. Первоначально оно именно жилым и было. Каждый этаж здесь строго продуман согласно укладу жизни его обитателей. Первый, цокольный, – для хозяйственных нужд и челяди. Второй, самый высокий, – для приема гостей, с гостиными и залом для балов. Обитатели дома уже советского времени были даже в некотором смятении: каково это – жить в квартире с пятиметровыми потолками... Третий этаж предполагался под жилье хозяйской семьи.
Большая территория усадьбы уходила к самой реке Упе.
На ней, кроме дома, были еще два флигеля и другие строения; все ж такое большое хозяйство требовало дополнительных построек в духе своего времени. Нужны были конюшни, сараи, амбары и прочие подсобные помещения.
Усадьба отделялась от улицы оградой с въездными белокаменными воротами в стиле раннего русского классицизма. От ворот время сохранило только остатки пилонов со спаренными колоннами и ордерным завершением. А вот металлическая ограда и полотна ворот не дожили даже до ХХ века. На старых открытках видно, что уже и тогда металлическая ограда отсутствовала и была заменена на деревянную решетку. Рисунок полотен ворот настолько не вяжется с обликом усадьбы, что трудно предположить, что так и было задумано.
В 1804 году дом был продан государственной казне, а затем передан почтовому ведомству, которое разместило здесь почтовую контору. Она просуществовала до двадцатых годов ХХ века. До 1928 года улица носила название Почтовая.
Как символ почтового ведомства на верхнем этаже дома были установлены большие круглые часы, также исчезнувшие со временем в неизвестном направлении.
Лестница в главном усадебном доме.
После установления советской власти почтово-телеграфная контора была переведена в другое помещение, а само бывшее имение Ливенцова стало жилым домом оружейного завода. По рассказам старожилов, у дома всегда было два входа и, соответственно, две лестницы. Черный ход с дворового фасада с деревянной лестницей и главный – с ажурной чугунной лестницей, где каждый элемент – высокохудожественное произведение литейного искусства.
В 70-е годы коммуналки расселили, решив, что историческому зданию надо дать иное предназначение. Самой интересной идеей было устроить тут Центр творческой интеллигенции.
Сначала под творческой интеллигенцией понимались артисты, писатели и художники. Потом вроде как здание готов был забрать под Дом актера Союз театральных деятелей. Причем идея такого центра рассматривалась вполне серьезно, и помешало, по всей видимости, то обстоятельство, что деньги в бюджете – как областном, так и федеральном – стремительно заканчивались. Стало не до творческих сил.
Сейчас усадьба представляет собой печальное зрелище.
Однако пока дом стоял без хозяина, его потихоньку растаскивали все, кому не лень. Начали разбирать белокаменный цоколь и пилоны с ворот. Воровались доски с полов, паркет, снимались рамы с окон, вынималась старинная скобянка. Так что когда бывшую почту вновь решили заселить жильцами, она уже была весьма «ощипана».
Ограбление не удалось
Если когда-то в Туле начнут разрабатывать криминальные туристические маршруты, то бывшая усадьба Ливенцовых займет в них достойное место. Почтовая контора, занимавшаяся к тому же перевозом и приемом наличных денег, не могла не привлекать к себе внимания всевозможных преступных элементов.
Так, в январе 1907 г. тульской полицией была ликвидирована эсеровская группа, предполагавшая ограбить почту, перевозившую с вокзала в здание почтовой конторы 400 тысяч рублей. Хорошо, что полиция, благодаря доносу провокатора Елисова, оказалась вовремя предупреждена и руководителя намечавшегося ограбления Радилова арестовали на конспиративной квартире. Там же были обнаружены револьверы и патроны к ним, электрические фонари, финские ножи, да еще эсеровская типография и более десяти пудов шрифта.
А вот в 1909 году ограбление практически удалось. Ранним мартовским утром почтовый чиновник Серебрянский заметил около входа в подвал, находящийся во дворе, двух подозрительных посторонних субъектов. Он нашел ненормальным пребывание кого-то в пять утра во дворе почты. Но сам не пошел, послал почтальона Сретенского узнать, что это за люди.
Неизвестные, увидев, что они обнаружены, бросились бежать на улицу. Почтальон Сретенский помчался за ними в погоню. В воротах один из убегающих обернулся и как следует ему вмазал. Это, конечно, замедлило преследование, но Сретенский, оправившись, вновь побежал за неизвестными. Видя, что он не отстает, злоумышленники начали избавляться от лишнего веса. Сначала бросили одеяло и прорезиненную ткань, а потом и находившуюся у них в руках плетеную сумку. После чего скрылись через забор соседнего с почтой дома.
В брошенной сумке оказалось два мешка с серебряными монетами рублевого достоинства всего на сумму 3000 рублей. Деньги эти, как выяснилось, были похищены из кладовой, в которую грабители проникли со двора через маленькое темное помещение, где проходят водопроводные трубы, дверь в которое не запиралась. Из этого помещения они при помощи коловорота проломали стену в кладовую, где обычно хранятся лишь разные бланки и только в редких случаях деньги. Но эта ночь была как раз тем самым редким случаем.
За недостатком места в денежной кладовой сюда принесли двенадцать сумок с серебряными монетами. Из них грабители распороли три и все обнаруженные деньги перегрузили в свою сумку. Забрали ее, но десять сумок с серебром пока оставили в коридоре, предполагая вернуться за ними позже. На месте кражи оставили также ломик и коловорот с разными приспособлениями для взлома.
В июле 1911 г. почтово-телеграфная контора едва не сделалась жертвой крупного мошенничества. Из почтово-телеграфного отделения «Большие Шурмы» Вятской губернии сюда поступил по почте денежный перевод до востребования на имя некоего Исумова на сумму в две тысячи рублей. Сумма была столь значительной, что по телеграфу в «Большие Шурмы» немедленно сделали запрос о том, был ли действительно там сделан перевод в Тулу. Вскоре был получен ответ, что такого перевода никто не делал, и попросили задержать лицо, которое явится за получением денег. Однако мошенники, видимо, что-то заподозрили.
В местной почтово-телеграфной конторе прождали несколько дней, но лицо, на которое сделан был перевод, так и не явилось.
Но конечно, самым знаменитым происшествием стало задержание известного в Туле налетчика, будущего первого председателя тульской ЧК Прокудина, которого полиция долго и безуспешно разыскивала. Не помог даже полицейский налет с обыском на труппу общедоступного театра Томского, располагавшуюся в Народном доме – нынешнем ТЮЗе, хотя полиции точно было известно, что Прокудин и его подельник Александров подрабатывают тут статистами. Тогда пошли на хитрость.
Задержанный в почтово-телеграфной конторе налетчик Дмитрий Прокудин убежал в Америку. Рочестер, США. 1917 год.
Узнав, что оба ждут денежный перевод, подослали в Народный дом почтальона, который вручил обоим повестки, что на их имя поступили переводы на 60 рублей. Что такое 60 рублей? Например, средняя зарплата чиновника почтовой службы – 25 рублей в месяц. 35 рублей – это уже очень хорошее жалование.
Наконец Прокудин явился в почтово-телеграфную контору за получением денег. Здесь его уже караулили два сыщика. Когда на Прокудина с криком «Держи его!» бросились сыщики, началась паника. Многие решили, что в конторе появились экспроприаторы. Прокудин отбросил сыщиков и выхватил из кармана деревянный ящик, откуда пытался извлечь находившийся там браунинг. Но было уже поздно. По условному сигналу в контору вбежали дежурившие внизу солдаты. Прокудин был арестован и под сильным конвоем отправлен сначала в полицейскую часть, потом препровожден в тюрьму. Из тульской тюрьмы Прокудину удалось сбежать, и в конце концов он до самой Октябрьской революции отсиживался на другом конце Земли – в Америке. Но это уже другая история.
