В редакцию Myslo со своей бедой обратилась жительница Ефремова Лилия Некрасова. Три года назад ее супругу Геннадию Некрасову поставили диагноз – рак голосовых связок. Лилия говорит, что руководство онкологического диспансера отказывает в назначенном врачом лечении.
Со слезами на глазах Лилия показывает фото мужа: «Вот он у меня какой был, здоровый, крепкий мужик А сейчас выглядит, как 70-летний старик».
Лилия Некрасова
– Три года назад диагноз «рак» прогремел для всей нашей семьи как гром среди ясного неба. Но размер опухоли был небольшой – около сантиметра. На консилиуме врачи объявили нам, что лечить мужа будут лучевой терапией. На мой вопрос, почему нельзя сделать операцию и удалить опухоль, врач ответил: «Ну я же не могу отрезать голову, а потом пришить её обратно». Раз онкологи мне это сказали, я успокоилась.
До сентября 2015 года Геннадий Некрасов лечился, затем регулярно наблюдался у онкологов. В декабре 2016 года мужчина почувствовал, что ему стало больно глотать. Онкологи отмечали в документах – отечность.
Летом 2017 года Геннадию резко стало хуже, и супруги снова приехали за консультацией в диспансер.
– И тут Бог послал нам доктора Ивана Александровича Горшкова, благодарность которому я не могу описать словами, – говорит Лилия Некрасова. – Он осмотрел мужа и первым делом спросил, почему мы два года назад отказались от операции. Тут мы с мужем опешили – нам ее никто не предлагал. Иван Александрович посмотрел нашу карточку: да, действительно, операцию не предлагали. Он объяснил нам, что эта опухоль – карцинома – не дает метастазов, но разрастается сама. За это время она, как осьминог, проросла в пищевод, в гортань, в щитовидную железу. Доктор сказал, что для облегчения дыхания надо ставить трахеостому и собирать документы на госпитализацию – необходима срочная операция. Мужу поставили трахеостому, а через два дня он позвонил мне: «Приезжай, меня выписывают домой». Мы с дочкой помчались в диспансер – а как же операция?
Ко мне в коридор вышла доктор и тихонечко сказала: «Не волнуйтесь, езжайте домой. Самое большое жить ему осталось дней 10. Всё пройдет быстро».
Надя (дочь. – Прим. авт.) тут же позвонила Ивану Александровичу. Он осмотрел мужа, честно и открыто всё нам рассказал и обнадежил: «Я возьмусь за операцию». А мужу улыбнулся: «Жить надо, Гена, давай попробуем!» Доктор Горшков оперировал моего мужа пять часов: удалил основную опухоль, корень языка, часть щитовидной железы, часть пищевода. Реабилитация была очень сложной. Я со своей стороны делала всё, чтобы обеспечить Гене нормальную жизнь. Стерильная чистота, перевязки, промывание трахеостомы, питание (всё через блендер!) и лекарства по часам. После операции прошло уже 11 месяцев. Иван Александрович предупреждал, что может возникнуть рецидив, и в апреле 2018 года он случился.
Геннадий Некрасов, июль 2018 г.
Геннадий Некрасов прошел несколько курсов химиотерапии, но она не помогала – опухоль росла. Горшков направил больного на врачебную комиссию с целью решения вопроса о продолжении лечения. Имелось в виду назначение таргетной терапии, показания к которой определяют врачи-химиотерапевты. Это было в апреле 2018 года.
– В итоге нам отказали, – плачет Лилия Некрасова. – На консилиуме нам назначили всё ту же химию, которая абсолютно не помогает, а только отнимает остатки сил у Гены. Сейчас опухоль увеличилась в разы. Зам. главного врача мне сказала: «Вы должны смириться. Должны понять, что это онкология». Но почему я должна с этим мириться? Люди меня поймут – в такой ситуации хватаешься за любую соломинку. Еще не так страшно: опухоль не проросла в легкие, в костный мозг, челюсть, и у моего мужа еще есть шанс.
Пока Лилия обивала пороги диспансера, в Ефремове Геннадию Некрасову сделали еще одну операцию – у мужчины перестала проходить пища, он мог умереть голодной смертью, и ему поставили гастростому.
– Сейчас мой муж никакого лечения не получает, – говорит Лилия. – Очень больно видеть, как угасает твой любимый человек. Я не имела оснований не доверять врачам, мы согласились на то лечение, которое нам рекомендовали. А сейчас я не знаю, как это расценивать. Почему нам не подбирают препарат, который нам рекомендован? Со страниц газеты я обращаюсь к врачам онкологического диспансера: почему вы не лечите моего мужа?! Почему не назначаете таргетную терапию? Я никого не хочу опорочить, не хочу никого наказывать. Пока есть время, нам нужен этот препарат. Не факт, что он нам поможет, но надо испробовать всё.
Хороший доктор должен был сказать мне: «Не волнуйтесь, мы его еще не хороним. XXI век, мы должны еще попробовать то лекарство – вдруг оно поможет», а не укладывать мужа в хоспис умирать.
У нас уже потеряно почти три месяца, хотя при онкологии важен каждый день. Я хочу спасти своего мужа и получить положенное нам лекарство. Неужели я многого прошу?
На заседании врачебной подкомиссии от 15 июня 2018 года вынесено решение: учитывая стабилизацию процесса, показано продолжение ПХТ (паллиативной химиотерапии) по прежней схеме.
Лилия и Надежда Некрасовы написали письмо в министерство здравоохранения Тульской области на имя министра Андрея Третьякова с просьбой разобраться в этом вопросе, подали заявление в прокуратуру Тульской области. Прокуратура отреагировала незамедлительно и направила требование в министерство здравоохранения региона немедленно помочь больному.
По факту оказания некачественной, по мнению родственников пациента, медицинской помощи будет проведена проверка – выездная комиссия в учреждении установит все обстоятельства.
Главный врач Тульского областного онкологического диспансера Алихан Гарунов:
Алихан Гарунов
– У нас очень сильная химиотерапевтическая служба, наши специалисты учатся в Москве, постоянно повышают свою квалификацию, у нас есть консультации онлайн. Врачебная комиссия всегда идет навстречу пациентам. У нас есть все препараты, но нам нужно назначить Геннадию Некрасову тот препарат, который ему поможет. Таргетная терапия невозможна без иммунногистохимических анализов, у пациента их нет. У опухоли не определена генная структура, какой из таргетов назначать, мы не знаем. Для назначения таргетной терапии Геннадию Некрасову необходимо сдать дополнительные анализы. В анализах должна быть прописана мутация гена такого-то, и уже к нему будет подбираться терапия. Если говорить простым языком, для гена А есть препарат А, для гена Б – препарат Б. Это целевая терапия. Пациенту сейчас нужно прийти на прием к врачу, сделать анализ, и уже на основании результатов анализа будет проведена консультация химиотерапевта. Если есть показания, он получит таргетное лечение.
P. S. Проведение иммунногистохимических исследований возможно из полученного при оперативном лечении материала.
