Вот уже три года мы с мужем живем в съемных комнатах. Часто приходится переезжать. То бабушка умерла и квартиру продали. То соседи вдруг выясняют, что он — бомж и резко пугаются совместного проживания с ним. То для нас условия перестают быть подходящими.
Взять ипотеку не получается. У меня зарплата — около 25 т.р., у него пенсия — 8,5 т.р. Даже на предоплату никак накопить не можем.
Друзья посоветовали написать петицию. чтобы помогли получить льготную ипотеку без первоначального взноса. Но ее подписали пятеро моих друзей, на том все и «заглохло».
В качестве нереальной идеи мне посоветовали написать статью про него. А вдруг «выстрелит», вдруг какой-нибудь успешный, богатый прочтет и захочет помочь. Я не прошу «роскошного подарка». Всё, до копеечки, можем вернуть. Нашелся бы тот, кто смог бы дать 2 млн руб. на «однушку». Так хочется, чтобы он то, что ему осталось, прожил в своей квартире. Там, откуда уже не выгонят по прихоти хозяев.
Он — интересный человек с не менее интересной судьбой. Сам он отгородился от жизни ДО бомжевания. Только по редким откровениям о прошлой жизни можно судить — насколько там, в той жизни, всё было сложно. Сколько ни пыталась я уговорить поднять все его бумаги о службе в армии, о работе в больнице — бесполезно. Для него ТОЙ жизни не было.
А ведь это помогло бы ему увеличить, хоть на чуточку, его пенсию. Приблизило бы его мечту. Сам он категорически против, а я сама от себя, даже в качестве законной жены, не могу без него всё восстановить.
По его рассказам я в свое время написала пьесу «Голуби на нашем чердаке»: stihi.ru/2010/11/12/8422/
Для тех же, кто не сможет (или не захочет) прочесть, рассказываю здесь.
Мать Игоря — аферистка, почти всю жизнь проведшая в тюрьме. В одной из них в 1958 г. и появился он. Когда ему было три года, она брала его на свои «дела»: просилась к добрым людям на ночлег. По вечерам стучалась в квартиры: «Пустите погорельцев! Час назад дом сгорел, негде переночевать с ребенком!» Утром «обчищала квартиру, сама уходила, а сына оставляла. Мальчика отправляли к бабушке, ее принимались искать. Раз нашли, Игоря отправили в интернат (бабушка стала опекуном), мать лишили прав.
В интернате он был непослушным отличником. Его заметили представители Калининского суворовского училища. Учился он там неплохо.
После училища вернулся в Тулу, женился, появилась дочь. В 1979 г. направили в Афганистан. Вернулся оттуда с контузией. Жена же в это время сошлась с мужчиной. Когда он узнал об этом, напился. Во время пьяной ссоры с женой он толкнул ее. Проснувшись утром, понял, что она умерла. На суде разум не выдержал содеянного. Игоря не посадили, а положили в больницу.
Мать вернулась из очередной отсидки, уговорила бабушку попросить внука выписаться из квартиры. Вскоре бабушка умерла, мать продала квартиру.
Возвращаться Игорю было некуда. Так в 1991 году он и начал бомжевать. Все попытки добиться справедливости (ведь, как оказалось, нельзя из квартиры выписывать человека, лечащегося в психбольнице, даже по его просьбе) оказывались бесполезными. Менялась страна, и ей дела не было до какого-то бомжа.
Мы познакомились в 1996-м. Я поругалась с родителями и ушла из дома. В мире бомжей одному выжить невозможно. У меня появился приятель, который и познакомил меня с Игорем.
Фото из сборника «Особняк на Менделеевской», 1996 г.
Он мне показался «белой вороной» среди бомжей. Даже не верилось, что он тоже — из них. Тогда он писал стихи. Одно из них у меня до сих пор сохранилось:
Говорю тебе, брат, без вина,
Замерзая живьем во льду:
«Если завтра — война,
Если завтра — в пальбу,
Надо нынче сказать — ОТ ВИНТА!»
Потому, что паскуда-луна,
Предваряя твою судьбу,
Начинает линять.
Ты, сорвавший резьбу,
Да и винт… ОТ ВИНТА!
Стихи стихали, мутны, как вокзал…
Где-то на востоке, сойдя с ума,
Ледяная мысль строит свой Урал,
И зерно, ожив, пожинает само себя.
Обучив деревянной тоске — других…
Вместо листьев — труха.
Я ведь корни хотел пустить,
А пустил — петуха.
И не то, чтоб котомка была пуста,
И не то, чтоб я был пиит…
Я ж себя и завел, раскрутил, словно бинт.
А теперь говорю: «ОТ ВИНТА!»
Потому, что струя хочет стать судьбой.
Человек — это частность. Штормит вокруг.
Если Север попятится под струей,
То, как финка, сердце проколет Юг.
Кто развяжет кровь, что прочней копыт,
Что блестит, как в песке — янтарь?
Ты себя ли подставил под винт
И жену? ОТ ВИНТА!
При каждой нашей встрече он уговаривал меня вернуться домой. Однажды подстроил так, что я вынуждена была это сделать. Мама до сих пор благодарна ему, что вернул дочь, и не может простить, что заставил дочь рисковать.
А он тогда запил. Случайно встретил врача, который лечил его в 1991-м. Тот помог лечь в ту же самую психбольницу, только в другое отделение.
18 с половиной лет Игорь провел в больнице. Там ему дали инвалидность, там он намеревался быть до конца.
В 2017 г. мы случайно встретились в городе. Разговорились. Про то, замужем ли я, он старался не спрашивать. И я не сказала, думая, что это ему неинтересно. Вдруг он, как бы между прочим, попросил меня выписать его из больницы. Я сделала это, и он снова пропал. Но на этот раз я стала искать его и нашла пьяненького, снова бомжующего.
Когда он узнал, что я — не замужем, что собираюсь жить с ним, обрадовался, как ребенок. Я написала статью в «Слободу», нам помогли с восстановлением паспорта, с оформлением в поликлинике, ему дали вещи. Он бросил пить, мы сняли комнату, поженились.
Вот только теперь, когда он был по-настоящему счастлив, стали «вылезать» его застарелые болячки. То чуть не ослеп, то с легкими проблемы, то с сердцем.
Сейчас он — в больнице. Врачи говорят: «Не переохлаждаться, не перегреваться, не нервничать, больше гулять». А наша нынешняя комната — в общежитии на пятом этаже, где в блоке живут одни алкаши. Так что все рекомендации врачей ЗДЕСЬ невозможны.
Так хочется дать ему то, что не было у него с моего возвращения домой и до нашей свадьбы. Ведь он любил меня с первой встречи.
Так хочется, чтоб остаток своей жизни он прожил «как человек»: там, откуда не выгонят, там, где ЕГО дом и ЕГО семья.
После моих безуспешных попыток взять ипотеку Игорь перестал верить в СВОЙ дом. А я верю. Ведь он рассчитался и за тех, кого, вероятно, приходилось убивать в Афганистане, и за ту, случайную, смерть.
Может, кто-нибудь прочтет. Может. кто-нибудь сможет помочь.
ВЕДЬ ЕСТЬ ЖЕ БОГ НА СВЕТЕ!
P. S. Пока писала статью, подумала: Игорь потом может на дарителя написать завещание. Главное, чтобы даритель потом не захотел «ускорить процесс возврата».
Мне часто говорят: «Ты невозможный человек! Таких, как ты, не было, или выродились давно!» А, вдруг у невозможного человека случится что-нибудь нереальное?
