Вероника А.
Привычное утро: будильник на шесть, корм коту, прохладный душ, завтрак под живущий своей жизнью телевизор и с любимым – нет, не мужчиной – айфоном. И вдруг я чуть не вылила горячий кофе на мирно дремавшего на моих коленях Зорга.
К счастью, кот, хоть уже и пенсионер, на моё резкое движение среагировал мгновенно, и кофейное пятно «украсило» лишь махровый голубой халат. А всё потому, что местный телеканал перед коронным «…и о погоде» показал сюжет про мужчину, который осуществил заветную мечту: своими руками построил яхту – осталось только дать ей имя. На это ушло десять лет жизни, больше трёх миллионов рублей и киломегатонны труда, терпения и упорства, а иногда и настоящей упёртости. Он рассказал, что многие загораются этой идеей, но через несколько месяцев бросают – не выдерживают. И скромно отметил: он рад, что у него всё получилось. Яхта, к слову, и правда была хороша – со своей давней, с самого детства, любовью к парусникам я могла это оценить как никто.
Девушка-корреспондент под занавес спросила, как будет называться яхта, и мужчина, улыбнувшись, ответил: «Волосы Вероники». Потом, немного помолчав, добавил: «Но ОНА сама должна написать название на яхте»… Вот на этом месте я и пролила кофе – и было от чего. Я перематывала сюжет раз за разом, вглядываясь в лицо мужчины, и узнавала и не узнавала ЕГО. Зорг, недовольный нарушенным распорядком, требовал к себе внимания, но я лишь отмахнулась – не до тебя. Я позвонила маме, телевизор она не смотрела, и я сбросила ей видео. Она уверенно ответила: «Это он, конечно он, без всяких сомнений!» Уже на автопилоте собираясь на работу, я всё не могла поверить – нет, не может быть…
Это кто угодно, только не Олег, наш Дурашка на такое не способен.
...Его пересадили ко мне в шестом классе, чтобы я не болтала со своим соседом по парте Андреем и не срывала учебный процесс. К моей успеваемости у учителей не было никаких претензий – в школе мне, спасибо маме с папой, всё давалось необыкновенно легко (дома был склад похвальных листов, дипломов, благодарностей, грамот и прочей макулатуры, которая очень радовала взрослых, а для меня была лишь очередным доказательством, что родители не зря занимались со мной чуть ли не с самого моего рождения), а вот моё поведение… Мне было скучно и весело одновременно, хотелось украсить и оживить нашу учёбу и нудные школьные будни, и нам с Андреем это великолепно удавалось. Учителя, конечно же, не понимали и не разделяли этой нашей неуёмной радости жизни и как могли боролись с нами.
Олег был тихим и робким, каким-то болезненно застенчивым. У него были нереально голубые глаза («цвета моря и неба», говорила моя мама), светло-русые, с медовым оттенком волосы и длиннющие, густые и такие же светлые ресницы. Когда он особенно сильно стеснялся, он хлопал ими, как ребёнок, не переставая, и почему-то становилось невыносимо жаль его. Сколько помню, он всегда «тусовался» с нами, девчонками: в коридорах на переменках; в классе, когда учителя открывали окна, чтобы проветрить кабинет, и выгоняли всех, а мы «не выгонялись» и сидели на партах, болтая обо всём на свете; в столовой и даже в спортивном зале. Мальчишки сначала сильно дразнили его, при каждом удобном случае задирали и провоцировали, а потом, видимо, поняв, что он явно не от мира сего, дали ему прозвище Дурак и перестали обращать на него внимание.
Мы настолько привыкли к тому, что Олег всегда был рядом с нами, что не стеснялись обсуждать в его присутствии девчоночьи проблемы, влюблённости и прочую чепуху, тогда казавшуюся нам очень важной, а став взрослее, иногда нарочно заводили при нём разговоры на такие темы, от которых я бы сейчас, взрослая женщина, засмущалась.
Олег покрывался пунцовыми пятнами, потом весь краснел, ерошил свои волосы и уходил, но спустя время возвращался и снова подсаживался к нам.
Он редко вступал в разговор, просто внимательно всё слушал, искренне радуясь и огорчаясь всему вместе с нами, умел поддержать и успокоить лишь одним своим присутствием, поэтому называть его Дураком, как окрестили Олежку пацаны, мы не могли, и в наших личных разговорах и переписках он получил ласковое прозвище Дурашка. Было в этом что-то нежное и… телячье. Он и правда чем-то походил на доброго, ласкового, доверчивого телёнка.
Совершенно неожиданно мы сошлись с ним на любви к морю и парусам – это была, как выяснилось, наша страсть с детства. Классе в седьмом мы записались и вместе ходили в судомодельный кружок. А там, где море и суда, там и звёзды, и это была моя вторая страсть. С детства и до сих пор потолок в моей комнате – искусно выполненное звёздное небо, а на стенах как висели, так и висят карты звёзд и созвездий. Звёздный атлас Джеймисона с его художественными вольностями был моей любимой «игрушкой» наряду с «Историей парусных кораблей». Укладывая меня спать, мама и папа читали мне об «Альмагесте» Птолемея, астрономах средних веков, рассказывали легенды и мифы о звёздах и о многом-многом другом.
Из мифов больше всего я любила слушать о красавице Веронике, жене Птолемея III. Я так зримо представляла себе эту Веронику, её сказочно прекрасные длинные волосы, что когда в самый первый раз слушала эту историю, разрыдалась – мне было безумно жаль этого чуда, этой неземной красоты, полюбоваться которой приезжали жрецы, цари и придворные из самых дальних стран и которую оценила сама Афродита, навечно утвердив в звёздной стране. Мама гладила меня по голове и утешала: Вероника сделала так, потому что очень любила своего мужа, сильнее всего на свете, он был для неё дороже всех богатств и драгоценностей, а тут всего лишь волосы... И с тех пор для меня эта история – самая родная, поучительная, правильная. Кажется, я уже тогда начала понимать совсем не детские вещи: любовь, если она настоящая, – это всегда жертвенность.
Олег стал мне хорошим другом, и только. Пришло время, и он стал смотреть на меня совсем другими глазами, я это сразу почувствовала (какая женщина не считывает это мгновенно?). Но я была уверена, что осчастливит меня только принц, не меньше, а Дурашка, уж конечно, им не был.
На выпускном он пытался признаться мне в любви, я была особенно весела в тот день – наконец-то опостылевшие школьные стены разжали свои крепкие объятья и отпускают нас с миром – поэтому шутила над всеми и надо всем без конца. Олегу я тогда сказала, что мы поговорим о его чувствах, когда он приплывёт за мной на яхте, не меньше, и лучше, если яхта будет его собственной. Отшила, как я думала, элегантно. Мама, когда узнала об этом, сказала, что с такими людьми, как Олег, так нельзя, но мне было всё равно: походы в кружок и разговоры о созвездиях закончились, меня ждала настоящая жизнь, в которой я вряд ли когда-нибудь ещё пересекусь с Дурашкой.
Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru
Институт я закончила так же легко и весело. У нас был замечательный курс, самые лучшие, маститые преподаватели, и жизнь в институте получилась невероятно насыщенной и интересной. Я была счастлива, что мне повезло там учиться. Не повезло мне только с принцами… Первый принц, красавец и мачо, оказался настоящим, просто уникальным козлом. Встречаясь со мной, искусно вешая мне любовную лапшу на уши, он параллельно крутил направо-налево чуть ли не с половиной нашего института, и я тогда обожглась очень сильно. Сердце моё было разбито, как я думала, навсегда: мне стали противны вообще все мужчины на свете.
Вот тогда и появился в моей жизни Зорг, милый белый котёнок, жалобно и требовательно мяукавший на холодной осенней улице. У него было большое чёрное пятно вокруг левого уха и маленькое – на подбородке. Увидев его, я рассмеялась: «Ну вылитый Зорг!» А когда это же одновременно озвучили мама и папа, как назвать найдёныша не оставалось сомнений. К счастью, это оказался кот-мальчик. Так и поселился у меня Жан Батист Эммануэль Зорг, такой же обаятельный, как этот киношный злодей, и такой же вредный и наглый. Но я всей душой полюбила этого милого бандита. Зорг помог мне пережить и ту несчастную первую любовь, и ещё очень многое.
Я устроилась работать в международную компанию. Коллектив у нас был сплошь молодой, дело своё я любила, и приняли меня очень хорошо. Работа стала для меня вторым домом, родным и добрым. Проблемы возникали (а где их нет?), но всё разруливалось спокойно и в высшей степени профессионально.
Спустя какое-то время я встретила своего второго принца, Макса, и сердце моё начало постепенно оттаивать.
Он был исключительный красавец, высокий, сильный, интересный и, казалось, очень надёжный. Мы быстро стали жить вместе, без всяких загсов и штампов в паспорте. Макс перебрался ко мне, я с радостью обустраивала наше семейное гнёздышко и была уверена, что наконец нашла своего человека. Огорчали меня только его частые командировки и то, что как-то незаметно семью, весь дом и всё, что касается его функционирования, стала везти на себе я одна. Все финансовые траты, вплоть до коммунальных платежей, покупки мебели, подарков, еды и даже нижнего белья Макса, легли на меня. Макс говорил, что свою зарплату откладывает на нашу будущую обеспеченную жизнь, и я верила. В общем, «муж» фактически сел мне на шею и свесил ножки, а я не особо и сопротивлялась: главное – любимый рядом, мы счастливы.
Но, как в плохих сериалах, совершенно случайно выяснилось, что Макс официально женат, у него есть сын и мой любимый ни в чём не отказывает ни жене, ни ребёнку. Совершенно спокойно Макс жил на две семьи, и в одной – просто на халяву. Зачем и почему, если он так любил свою настоящую семью, – не понимаю до сих пор. Конечно, я моментально выставила его, правда, без скандалов и истерик, хотя до сих пор жалею, что не выкинула всё его барахло демонстративно из окна на тротуар, как в тех же сериалах. Эта история подтвердила народную мудрость про «не родись красивой». Счастье мне, умнице и красавице, любимой единственной дочери, видимо, не перешло в наследство от моих счастливых родителей. Отныне моей семьёй стал обожаемый кот Зорг, который, к слову, очень нежно и преданно любил меня, хотя временами и вредил.
Так жили мы с Зоргом не тужили, и тут вдруг этот случайный сюжет по телевизору… Конечно, он меня взволновал.
Сама я не стала ничего предпринимать (хватит, напредпринималась уже), всецело положившись на судьбу. И она удивила.
На работе меня отправили в командировку в Санкт-Петербург. Рассказывать о любви к этому городу я могу бесконечно, поэтому я с радостью согласилась поехать, препоручив Зорга на это время родителям.
Утром, выходя из своего номера в гостинице на Пироговской набережной, я увидела у дверей корзину полевых цветов. Я страшно не люблю претенциозные розы, и букет меня удивил и своей красотой, и подходом: человек явно меня хорошо знал. Я занесла цветы в номер и в конверте с созвездиями обнаружила приглашение на вечернюю, самую последнюю экскурсию по рекам и каналам Петербурга. Конечно, я уже догадывалась, чьих рук это дело.
Закончив с работой, я прибыла на набережную, нисколько не сомневаясь, кого там увижу. Милый Дурашка, что же ты ещё придумаешь? И он придумал. Вместо экскурсионного теплохода на набережной меня ждала яхта, ЕГО яхта, та, что без названия.
Два молодых человека помогли мне спуститься на палубу, а затем и в каюту. Там я увидела… абсолютно счастливых, смеющихся родителей и своего ненаглядного Зорга, а рядом с ними мужчину, который был тогда «в телевизоре».
Нет, я ни за что на свете не узнала бы в нём того Дурашку, моего одноклассника Олега. Он очень изменился, возмужал, и только глаза остались теми же – добрыми, доверчивыми и любящими. Это же считывается мгновенно)).
