Это подлинная история моей жизни. Я изменила только некоторые имена и сдвинула события по времени.
Юлия Кельт.
фото Fotolia/PhotoXPress.ru
“ Перед ней стоял немолодой, потрепанный жизнью мужчина с округлыми плечами, выпирающим под трикотажным свитером пузцом (ну нельзя носить облегающую одежду при таких формах!), помятым пухлым личиком и заплывшими глазками. И при всем при том – барин. Холеные руки, легкий аромат французского одеколона, швейцарские часы на запястье, начищенные английские башмаки.
Ожидание любви
Юля выросла в окружении книг. Бабуля-библиотекарша часто брала ее с собой на работу, и Юля часами могла бродить между стеллажами, вдыхая запах книг и листая страницы с таинственными значками, которые взрослые умели превращать в смешные, таинственные или печальные истории.
Юля знала наизусть множество красивых сказок о нежных принцессах, о храбрых рыцарях, о принцах, увозивших своих возлюбленных на белом коне. Едва научившись читать, она проглотила «Ромео и Джульетту», «Тристана и Изольду», «Письма незнакомки» Стефана Цвейга, а затем пошли романы Вальтера Скотта, Мопассана, Бальзака.
Ее подлинными учителями стали великие русские классики, большие, надо сказать, выдумщики и романтики. Никто из них не научил ее быть хитрой, изворотливой, не надоумил владеть своими чувствами.
Достигнув возраста любви, она наивно верила, что встретит своего принца, который возьмет ее на руки и понесет к алтарю.
Однако принцы не спешили осчастливить ее своим вниманием. Вернее, внимания было хоть отбавляй, но вот насчет алтаря все помалкивали...
Иннокентий
И вот она уже студентка. Иннокентий появился в институте в середине учебного года. Ходили слухи, что он приехал после работы в некой экзотической стране, разведен, живет с матерью. Как-то раз Юля случайно подслушала разговор двух старшекурсниц, обсуждавших его внешность. Юле это показалось забавным. Все мужчины старше 30 лет казались ей дряхлыми стариками. Тем не менее она решила присмотреться к Иннокентию повнимательнее.
Встретив его однажды в коридоре, она совершенно бесцеремонно начала рассматривать его. Перед ней стоял немолодой, потрепанный жизнью мужчина с округлыми плечами, выпирающим под трикотажным свитером пузцом (ну нельзя носить облегающую одежду при таких формах!), помятым пухлым личиком и заплывшими глазками. И при всем при том – барин. Холеные руки, легкий аромат французского одеколона, швейцарские часы на запястье, начищенные английские башмаки. Не хватало только твидового пиджака (коих у него имелось в избытке). Его смутил ее немигающий взгляд, а она развернулась и пошла прочь, зацокав каблучками-шпильками.
«А крупик у девочки очень даже хорош, – подумал он, – и гривка ничего. Да и ноги, как у породистой лошадки». Он поймал себя на том, что думает о ней какими-то ипподромными терминами. Впрочем, она и была похожа на дикую необъезженную кобылку, которую неплохо было бы затащить в свое стойло.
Взятие крепости
В то время в Москву приехал сэр Лоуренс Оливье. Иннокентий организовал «культурно-массовое мероприятие». Она была в составе группы, но ему не удалось сесть рядом с ней в автобусе. По прибытии в Москву он отбился от старых клуш, заигрывавших с ним, и, подойдя к Юлии (он уже знал о ней все), предложил ей «отделиться от стада». Она внимательно посмотрела на него и спросила: «А что у нас с вами общего?» И добавила: «Я уж лучше останусь в стаде». Он не стразу понял, что его отшили. После окончания спектакля он попытался пригласить ее в кафе, но она отказалась, даже не потрудившись придумать повод для отказа.
В нем проснулся азарт охотника. Все мысли были только о ней, о Юле. Не красавица, но как хороша! Свежий белозубый рот, изящный носик, тонкая талия!
Прошло несколько месяцев. Кончилась наконец затяжная суровая зима, и даже Юля вроде бы начала оттаивать. Она приняла его приглашение и пришла к нему в гости. Он знал, что сможет заинтересовать ее редкими книгами, заморскими сувенирами, хорошей музыкой. Юля ахала, восхищалась, но уклонялась от его объятий.
Наступил май. В том году сирень цвела как-то особенно пышно. Воздух был насыщен ее запахом. Они начали встречаться по вечерам. Он всегда приносил ей букет сирени и какие-нибудь маленькие гостинцы: то шоколадку, то открытку с посвященными ей стихами, то новую пластинку.
Недаром говорят «вода камень точит». Иннокентий все больше и больше нравился Юле. Он был галантен, начитан, музыкален. Он повидал свет и умел со смаком рассказывать о всяких неведомых блюдах, со знанием дела рассуждать о буддизме, индуизме и исламе.
Одним словом, когда он пришел к Юлиным родителям просить ее руки, Юля хоть и не прыгала от счастья, но восприняла его предложение благосклонно. Ведь в книжках так и написано: «Он – с седоватыми висками, сильный, умудренный опытом, она – наивная девочка, нежная девственница, дождавшаяся своего принца. Он полюбил ее всей душой, а она, невинное дитя, вручила свою судьбу в его сильные руки».
Пигмалион
Только в жизни все оказывается совсем не так. Предложение-то он сделал, но со свадьбой было решено не спешить, т. е. он получил индульгенцию на серьезные отношения с девочкой. Сначала просто ходили друг к другу в гости. Он знал, что ему нужно только время, чтобы приручить Юлю, привязать ее к себе.
Как Пигмалион, он начал лепить свою Галатею. Открыл для нее Ивана Бунина, ставшего ее любимым писателем, музыку Вивальди и Генделя, которую она готова была слушать часами, осыпал ее цветами и никогда не приходил на свидание без подарка. Был нежен и заботлив, учил ее видеть и ценить красоту окружающего мира, радоваться каждому новому дню и стараться прожить его так, как будто это твой последний день на земле. Им было тепло и комфортно рядом, но… Но она своей женской обостренной интуицией чувствовала, что он не ее человек. Ей хотелось самой испытывать страсть, не спать ночами, умирать вдали от любимого...
Он предложил ей переехать к нему. Он жил со своей maman в огромной сталинке. Красиво, богато, но холодно, очень холодно. Не в прямом смысле. Просто Юле там не были рады. Не сразу, постепенно Юля поняла, что холод исходит от его любимой мамочки. И дело было не в том, что Юля была беспомощна на кухне, не умела тщательно мыть тарелки и гладить ее сыну рубашки. Это-то как раз мало беспокоило его мать. Просто материнское сердце подсказывало ей, что ее сын не будет счастлив с этой девочкой.
«Ледяной дом»
Юля с каждым днем все сильнее ощущала себя в этом доме бедной родственницей, приехавшей погостить на пару дней, да так и застрявшей там на неопределенный срок.
«Инь, – шептала она ему по ночам, – давай купим свою квартиру. Мне хочется, чтобы мы были одни, только ты и я». Он отмалчивался, не желая развивать эту тему, хотя в душе понимал, что она права. Он не мог не чувствовать растущую напряженность. Первые дни в его доме она вся светилась и таяла, как воск, в его объятиях. Куда делась его сладкая, горячая девочка? Теперь с ним рядом лежала скованная ледяная фигура, лишь очертаниями напоминавшая ему его пылкую возлюбленную.
«Расслабься, – просил он, – ну чего ты боишься? Maman никогда не войдет в нашу комнату!» Но она ничего не могла с собой поделать… Ей уже не хотелось возвращаться в этот чужой дом после занятий в институте. Ни Иннокентий, ни его мать не понимали ее поведения. «Ведь мы носимся с ней как с писаной торбой, – говорила Галина Семеновна. – Чего ей еще не хватает? Птичьего молока?» А Юля задыхалась, ей нужна была свобода. Она не могла ходить по струночке, не могла притворяться счастливой в этом чужом «ледяном доме».
Продолжение следует...
