13 сентября 1999 г. в пять часов утра, спустя четыре дня после первого террористического акта, в Москве был взорван восьмиэтажный жилой дом на Каширском шоссе. Погибли 124 человека, 7 человек получили ранения различной степени тяжести, пострадало 119 семей.
В тот же день около 80 тульских спасателей выехали в Москву, чтобы участвовать в спасательных работах на месте взрыва. Другая группа спасателей в ночь на 12 сентября вернулась в Тулу из столицы: они работали на месте предыдущего взрыва на улице Гурьянова. Между возвращением первой группы и отправкой в Москву второй прошло всего несколько часов.
Террористический акт на Каширском шоссе был частью серии терактов, осуществленных в российских городах 4-16 сентября 1999 года. По данным следствия, эта серия терактов была организована и профинансирована руководителями незаконного вооруженного формирования Исламский институт «Кавказ» Эмиром аль-Хаттабом и Абу Умар. Эти теракты были направлены на массовую гибель людей, с целью нарушения общественной безопасности, устрашения населения и оказания воздействия на принятие решений органами власти по ликвидации последствий нападения боевиков на Дагестан в августе 1999 года.
Взрыв на Каширском шоссе произошел 13 сентября, когда в стране был объявлен общенациональный траур.
После взрыва на улице Гурьянова, произошедшего 8 сентября 1999 года, участковые милиционеры Москвы стали проверять весь нежилой фонд на своих территориях. Участковым Дмитрием Кузововым в числе прочих был проверен дом № 6 корпус 3 по Каширскому шоссе. В этом доме был расположен мебельный магазин, который его владелец сдал в аренду человеку, представившемуся как Мухит Лайпанов, под склад сахара. При осмотре магазина Кузовов обнаружил мешки с сахаром, однако, поскольку он не знал, что террористы таким образом маскируют взрывчатку, то ничего не заподозрил. 12 сентября участковый пришёл к тому же дому с повторной проверкой, но в этот раз дверь магазина была заперта, а взламывать её в отсутствие владельца милиционер не мог.
После взрыва Кузовов был уволен с формулировкой «в связи с служебной халатностью». Однако 3 ноября 1999 года начальник ГУВД Москвы Николай Куликов заявил, что его подчиненные «детально разбирались» в деле Кузовова и пришли к выводу, что «не надо ломать парню карьеру». Кузовов был восстановлен на службе.
Милицией была объявлена операция «Вихрь-антитеррор». Управа Тулы совместно с правоохранительными органами и органами государственной безопасности заверили, что проводятся все необходимые мероприятия по предотвращению подобных трагедий в Туле. В то же время туляков призывали быть особо бдительными ко всему что происходит вокруг. Сообщать в милицию обо всех подозрительных обстоятельствах, несущих потенциальную опасность для окружающих, о проживающих в соседних квартирах неизвестных лицах, о пустующих помещениях, открытых чердаках, подвалах, технических подпольях, подозрительных действиях на пустырях, равно как и в заброшенных зданиях, припаркованных неизвестных автомобилях, о вещах, оставленных в подъездах, общественном транспорте, на остановках, рынках.
В каждом дворе начались круглосуточные дежурства жителей – в основном мужского пола. Соответствующие графики – кому и когда дежурить вывешивались в подъездах. Хлипкие советские двери подъездов менялись на железные. А для надежности в массовом порядке в них устанавливали домофоны, кодовые замки или хотя бы персональные ключи.
В те же дни, 14 сентября в Гарнизонном доме офицеров простились с инженером по связи и специальной технике ОМОН УВД Тульской области старшим лейтенантом милиции Дмитрием Горшковым, погибшим 10 сентября в дагестанском селе Чабанмахи. На панихиде присутствовали и двое бойцов, которые вынесли тело Дмитрия из-под огня террористов и привезли домой. Они рассказали, что Дмитрий сдавал кровь для дагестанских детей. Узнали об этом только когда нашли справку, разбирая его вещи. У погибшего милиционера остались жена и пятилетний сын. Им обещали помочь с жильем – своего у этой семьи не было.
Между собой пришедшие на прощание говорили о том, что в Дагестане, как и везде, бардак. О местонахождении тульского отряда узнали только тогда, когда пришла весть о гибели бойца. До этого ничего определенного в Махачкале командованию тульского ОМОНа сказать не могли: прямой связи с отрядом не было.
