«Лагерь, доброе утро! Лагерь, подъем! Поднимаемся!» – рупор, пища и улюлюкая, врывается в тревожный сон. Такой уже привычный дождь стучит по тенту палатки, стекая по краям серыми разводами, а лес шумит тихо и размеренно.
Уже по привычке выползаю из палатки в холодное мокрое утро. В этом утре после объявления подъема включается Марк Бернес, Барашков, Бунчиков и Нечаев… Пока лагерь встает и раскачивается, музыка будет играть над полем на опушке леса, выкошенном под плац и выключится только после того, как комендант скомандует завтрак.
Правая кисть отчего - то болит после вчерашнего дня, видимо, махать двухкилограммовым Гарретом несколько дней руки не привыкли. Москитка еще сырая, но смены больше нет. Впрочем, сырость эта уже привычна и неудобств не доставляет.
На завтрак сегодня адовый кошмар моего детства: молочная лапша. Алексей Константинович (потертый годами поисковик из Севастополя) переворачивая миску с лапшой в канаву: «с детского сада ненавижу молочную лапшу!» Я прыскаю в рукав и топаю мыть посуду. Потом надо переодеться и закидывать в машину вещи…
С 14 по 24 июля этого года в Псковской области в районе г. Пустошка проходила Общероссийская поисковая экспедиция «Линия Сталина-Линия пантеры» в рамках Всероссийской «Вахты Памяти». Волею судьбы и трезвого расчета, я стала участником данной экспедиции. Писать об этом трудно: мысли убегают и перескакивают одна с другой. И мне понадобилось пару месяцев, чтобы облечь эмоции в слова. И еще несколько недель, чтобы решить, стоит ли об этом вообще публиковать где-либо…
Теплое солнце садилось за лес, окружавший лагерь. До ужина оставалось еще пару часов. Отряды потихоньку возвращались в лагерь, делясь впечатлениями. Наша палатка уже стояла, регистрация и инструктаж пройдены. Как людей с опытом, нас не стали добавлять довеском к сформированным бригадам, позволив импровизировать.
Руководителем и вдохновителем, впрочем, не только здесь, а вообще, является Сергей Мачинский – полковник в отставке и глава Департамента Российского Военно-Исторического общества. Он молод и бодр, но уставший взгляд, серьезный настрой и твердость в голосе - все это отбивает желание шутить с этим матерым поисковиком.
Приветствуем старых знакомых, которые с упоением рассказывают о первых днях вахты. Пока не очень успешной. Известно только о санитарных захоронениях, которые поднимаются для переноса на мемориал. На местах боевых действий бойцов же пока никто не нашел, хотя бои шли ожесточенные.
В общей сложности в лагере человек 100-150. Из них несколько десятков военных, одни из которых принимают непосредственное участие в раскопках, а часть обеспечивают жизнь лагеря. Поисковиков из гражданских человек 50: Тула, Москва, Псков, Крым, Тюмень, Ленобласть.
Каждый день после ужина сбор в штабной палатке. Поисковики и антропологи делятся накопленной за день информацией, активно обсуждаются планы на грядущий день, распределяются люди на определенные работы.
А после, народ расползается кто куда: кто-то сразу спать - сил каждый день отнимает много. Кто-то идет к костру: погреться и поговорить…
Ночь медленно спускается на лагерь и слышно только ровный гул генераторов, который не так заметен в течение дня. Да такой же, уже не заметный, гул комарья, кружащегося вокруг фонарей, которому не помеха мелкий дождь, который зарядил после ужина…
«Лагерь, доброе утро! Лагерь, подъем! Поднимаемся!»- из сладкого сна вырывает рупор. Часы показывают 7.15, но многие уже на ногах. После завтрака из полевой кухни построение на плацу. На флангах - поисковый батальон и батальон ВДВ; между ними – мы, гражданские. Впрочем, сейчас, в защитках, с лопатами и металлоискателями наперевес, кроме выправки и не ровного строя - в нас гражданских мало что выдает.
- Здравствуйте, товарищи поисковики!
- Здравья желаю, товарищ полковник! – над полем разносится хор голосов.
- Рааавняйсь!.. Смирррна! Ребят, план на сегодня таков…
Этот день оказался малополезным. Мы, сев на хвост гражданским и нескольким солдатам, под руководством Алексей Константиновича, который представился, как Котовский, оказались в глуши у Талакунского озера. Пока дорога позволяла, мы ехали на своей машине. Позже, когда не осталось даже намека на дорогу, пересели на буханку, которая активно гребла по высокой мокрой траве. Несколько часов поиска не принесли никакого результата: гильзы, остатки брони и не более того. Обед стряпали из армейской тушенки с клеймом «не для продажи» и сух.пая, который нам выдали в лагере.
Пожалуй, это один из самых вкусных обедов в моей жизни. К вечеру, все также без особого успеха, мы брели пешком через лес к машине, ребята же остались ждать буханку.
Много позже, после «бани» в ледяном озере Жадро и ужина, мы сидели у костра и пили чай. Поисковики подходили и уходили. Я, молча собравшись в комок, ловила истории и байки поисковой жизни…
Рассказывали про клады, искать которые очень плохая примета. Про производство меда и организацию пасеки. Про то, как у поисковика под ногами выскочила «лягушка», оставшаяся с войны. Как, под осыпающиеся в воздухе порох и шарики, потому что от времени не сработал взрыватель, у того пролетела вся жизнь перед глазами. «Котовский» рассказывал, как накануне у одного из срочников почти случилась истерика. Они, совсем еще пацаны, поднимали останки с очень плохим сохраном. Кости практически рассыпались в руках, и перевозить в машине их было просто так нельзя: вибрации и тряска уничтожила бы их полностью. Солдатикам было велено держать останки в руках на весу всю дорогу, пока Урал вез их в лагерь. Подобное эмоциональное напряжение и выбило из колеи парня… Рассказывали про ход боев в этих местах и об огромных потерях. А потом снова про мед и немного про чай. Истории и история пересекались и перетекали одно в другое под треск поленьев и гул закипающей в котелке воды. Тепло костра и ровная беседа почти вводит в транс. Мысли становятся густыми и вязкими, и мозг способен только впитывать тепло и разговоры…
На следующий день было решено провести разведку недалеко от лагеря, с юго-восточной стороны Жадро.
Сосновый лес, стоящий на не большой холмистости, был весь изрезан укреплениями: окопами и остатками блиндажей. Там и тут были ячейки и воронки от взрывов. Методично проходим каждый метр, прозваниваем все стенки, а ячейки тщательно прощупываются.
Алексей Константинович учит пользоваться рамками: двумя медными проволочками, которые гуляют в руках в зависимости от рельефа под ногами. Никогда не пробовала, хотя много раз видела. И никогда бы не подумала, что это действительно работает, если бы не попробовала бы сама…
Находим множество бутылок самого разного назначения, а ребята, ушедшие от нас метров на сто, находят стеклянную фляжку, плотно закрытую пробкой. Во фляжке бултыхается вода. И это спустя 70 лет! За это время, в полутораметровом слое земли, вода даже не испортилась. Фляжек таких мы позже нашли почти десяток: разного оттенка, все с клеймами завода изготовителя. Основную часть из них – целыми, на глубине почти в 2 метра. Щуп достал их не сразу, найдя штуки 3 и не прощупав ничего более, оставили это место. Более любопытные псковичи, сняв еще слой, были вознаграждены еще несколькими целыми флягами. Очевидно, в углу траншеи была что-то вроде склада или другой «заначки».
Взбудораженные такой интересной и удачной находкой, забыв про усталость, еще тщательнее щупаем окопы. И вот терпенье было вознаграждено: на дне блиндажа, уже в который раз выдав высокий сигнал цветного металла, мы нашли нечто, что не отпускало мысли еще долго.
Таким отработанным движением: сигнал, коп лопатой. Снова металлоискатель: ага, сигнал в отвале. И вот, из земли, достаем кусок металла размером с ладонь. Много ли их было таких кусков? Но, сметя землю и грязь, просто впадаем в ступор. Лопата бросается, садимся на стену и не выпускаем заветный кусочек из рук. На кусочке фамилия Мартынов. И год. 1943. А еще название фронта и такая узнаваемая змея на чаше и медицинские кресты по бокам. Слова выцарапаны на куске латуни, который раньше был портсигаром; рядом мы находим остатки торцевых стенок и задника. Описать важность и ценность находки я просто не могу. Это реальный факт нахождения конкретного человека в конкретном месте. Зацепка, которую можно раскрутить во множество важных данных. Впрочем, и вопросов она тоже вызывает не мало.
Второе дыхание открылось сразу и моментально. В небольшом радиусе от портсигара обнаруживается бритвенный станок и ручка от него, монетка 1929 года, кусочек химического карандаша. Не обнаруживается только сам владелец вещей. Потерять личные вещи и с таким разбросом - маловероятно, скорее взрыв… Но и останков нет. Может, жив Мартынов, который, скорее всего, был медиком на поле боя?.. Позже подтягиваются псковичи: ребята, сменяя друг друга, сами возбужденные от находки, пласт за пластом снимают землю. Раскопали весь блиндаж, но, увы, больше ничего не нашли…
Вечером в лагере находка заинтересовала многих. Мужчины обсуждали положение войск в тех местах, что за армия там находилась. По журналам боевых действий в этих местах стояла 3я ударная армия в составе 2ого Прибалтийского фронта…
А местный фельдшер сделал фото крышки портсигара на память. Мы же пытались найти Мартынова на ОБД Мемориале, но из-за плохого приема сети, сайт никак не хотел грузиться.
Днем в лагерь заселились студенты МГИМО (ректор решил, что ВУЗ такого уровня должен участвовать в подобных экспедициях). Приехали они с совсем новым оборудованием, с защиткой еще с бирками из магазина и ни разу не разложенной палаткой. Двое девочек и двое ребят - один из которых китаец, фанатеющий от русской культуры и военного поиска.
Простые и веселые псковские ребята, особенно Печенька - добрый здоровяк с ирокезом, пытались втянуть девчонок в разговор у костра, но встретили не такое привычное в лагере радушное отношение, а какое - то совсем колючее…
А вечером того же дня приехал свекр, о котором я когда-то уже писала. И на которого возлагают большие надежды в этой экспедиции, как на человека, у которого есть свое поисковое чутье.
Половину следующего дня мы ходили с глубинником, привезенным Андреем Петровичем, между озерами Островито и Жадро.
Впрочем, без особого успеха. Несколько раз была надежда, что найдены останки: щуп глухо упирался в препятствие на приличной глубине, но после почти часа копа, на свет были изъяты кости животного… Места эти почти не звенели. Глубинник тоже не принес результата, поэтому, было принято решение вернуться на место вчерашнего раскопа и попытать счастья в окрестностях блиндажа, где был найден портсигар.
Все утро и весь день моросил дождь и, к моменту, когда мы вернулись на то место, «непромокаемый» костюм уже был тяжелым от воды, а самым теплым было - не двигаться совсем, чтобы мокрая одежда не липла к телу.
Однако, удалось найти позиции пулеметчика – выход из блиндажа был усеян гильзами, нашлось что-то из личных вещей и снова несколько стеклянных фляг.
Другие отряды в этот день заканчивали поднимать санитарное захоронение. С ними же были и МГИМОшники. Рассказывали, что китайский парень был самым выносливым и трудолюбивым. Касаться останков ему нельзя по религиозным соображениям, а вот копал он лучше всех.
В тот день лагерь стал собираться раньше: сказалась погода. И самым популярным местом в лагере оказалась палатка с двумя буржуйками, где растянули веревки, чтобы сушить одежду. Нет ничего лучше ощущения, когда скидываешь мокрый камуфляж, снимаешь насквозь мокрые носки, и, сидя на лавочке, просто наслаждаешься теплом и покоем…
К вечеру у костра людей собралось чуть больше обычного: вечер был теплым и тихим. В котелок то и дело подливали воды. Кто-то принес гитару, но песни не пошли, интереснее было слушать вокруг. Будущие дипломаты были оживлены, дипломатки - вернулись на землю и мирно общались с Печенькой. После каких- то будничных тем, разговор снова возвращается к потерям в этих местах. Прозвучала цифра до тысячи человек в день. Бои шли более двух месяцев… Одна из студенток, неотрывно смотрящая до этого на огонь, обхватив кружку, поднимает глаза: «Но мы же не найдем всех!..» Мачинский, который уже полчаса стоял с нами, с какой-то грустью в голосе: «Смысл то не в этом…»
А смысл то он в том, чтобы отдать долг. Смысл постараться сделать все, что возможно. Именно поэтому сейчас, в этом лагере, день ото дня и до 23 числа, когда будет проводиться официальное захоронение, поисковики ищут солдат. Антропологи собирают воедино, определяют возраст и приблизительный внешний вид, отрисовывая возможные портреты. Другие обивают красной тканью то, что будет последним, но уже не потерянным, пристанищем. Найдено 94 солдата, один из них с медалью «За отвагу», уроженец Казани - это, такой не большой с точки зрения математики, но такой весомый и важный результат для каждого, кто принимал участие в этой экспедиции.
Сейчас стало модно быть патриотом. А кто- то наоборот, считает, что «пропаганда» давит на то, чтобы искусственно взрастить этот патриотизм в людях. Но все это мало имеет отношение к настоящему уважению своей истории и своей страны. Как правило, те, кто по-настоящему хотят быть полезными и являются полезными - не кричат об этом из телевизора и интернета. Поэтому я все же решилась написать об этой, небольшой по меркам поиска, экспедиции. Буквально через неделю после завершения Вахты в Пустошке, лагерь, чуть не в полном составе, отправится под Ржев, где будет проходить Калининский фронт - Вахта, которая соберет почти тысячу человек. Там поднимут более двухсот солдат, несколько с именем. Об этом тоже не скажут в новостях. «Война продолжается, пока не найден последний солдат» - это красивая фраза, но практически не реализуемая в реальности. Но ведь в наших силах, чтобы приблизиться к ее исполнению. Увековечить. Почтить. Каждая семья в этой стране кого-то потеряла, может быть, это чьей то дедушка?..
Позже, уже в Туле, мы нашли Мартынова. В ОБД Мемориале он все же значится, период ведения боев, место гибели и место захоронения, совпадают с географией места, где мы нашли личные вещи. В глубине души я надеялась, что мы не найдем его там, что человек остался жив. Но война страшная вещь. Одно остается утешением, что этот человек, медик, не был оставлен на поле боя, и не пропал без вести, а был похоронен по-человечески.
