Елена Я.
Третьего июня у меня именины. Звоню лучшей подруге Елене, набиваюсь в гости, покупаю два кило клубники. Мечта всего детства – налопаться этой ягоды до отвала. По-моему, пришло время.
Елена в уютном розовом халате с ромашками разливает домашнее вино. Хвалю её одеяние. Красивое, мол, где купила? Тоже хочу такой халат, чтобы из ванны в комнату пройти в пушистом розовом облаке.
Уже изрядно захмелевшая подруга снимает халат:
– Нравится? Бери. Мне для тебя ничего не жалко.
Я горячо отказываюсь, но мои аргументы не действуют. Подруга в неглиже настаивает на презенте. Кладу халат в пакет: завтра она протрезвеет, верну.
По дороге домой захожу к маме, говорю:
– У меня именины, Лена мне халат подарила.
Мама поджимает губы:
– Я дат не соблюдаю.
– Я сегодня именинница, – радостно сообщаю я дочери в телефонную трубку.
– Ты, как всегда, не вовремя звонишь, – хмыкает она. – Мы с Сергеем обедаем.
– У меня день ангела, – довожу я до сведения мужа.
– Поздравляю, – бурчит супруг, не отрываясь от экрана телевизора.
– Мне Лена халат подарила, – не отступаю я.
Муж молчит, ему это не интересно. Ему уже давно не интересно всё, что связано со мной.
А ведь было время, какие парни в меня влюблялись! А в каких мужчин я влюблялась! Это же просто цветник, лучшие люди страны. Но я ни-ни, облико-морале, я же замужем. Правда, потом оказалось, что мужу мои верность и преданность не нужны. Ему всё равно, да и помнит ли он вообще, что у него есть жена? Удивляется, наверное, когда приходит счёт за квартиру. Долго морщит лоб, кто это ещё интересно здесь прописан? А-а, это та надоедливая женщина, которая что-то пытается рассказать, требует внимания и стакан воды, когда болеет.
Халат благополучно возвращён подруге. Я не спеша иду по улице, наслаждаясь теплом. Наконец-то лето.
– Ленка? Это ты? – останавливает меня радостный мужской голос.
– Вот удивили, – говорю я. – По-моему, женщин моего возраста по-другому и не называли. Отчего же вы не нарекли меня Изольдой?
Изучали в институте теорию вероятностей?
– Ленка, хватит придуриваться! Это же я, Максим!
Я открыла рот, давно я так не изумлялась. Максим – мой институтский приятель. Сколько книг мы с ним обсудили, сколько стихов друг другу прочитали наизусть, сколько розыгрышей провернули в институте!
Только с ним я смеялась до упада, только ему я могла сказать то, что я думаю на самом деле, не опасаясь быть осмеянной или связанной санитарами психбольницы.
Только об одном я не могла ему честно рассказать: о том, что без памяти влюблена в него. Тогда дружбе конец. После третьего курса Максима забрали в армию. После четвёртого я вышла замуж. А Макс остался в городе, где служил.
Последний раз я видела Макса прекрасным июньским вечером в парке. Мы катались на карусели и плели небылицы. Я рассказывала о поклонниках, которые задаривают меня цветами и подарками, бережно сжимая нежный букетик ландышей, подаренный Максимом.
Максим, такой же обаятельный, чуть прищурив глаза, смотрит на меня особенным взглядом. Я уже и забыла, что мужчина может так смотреть на женщину. Я смущаюсь, тридцать лишних килограммов, приобретённых за тридцать лет совместной жизни, словно орден за каждый год, представляют мою броню, защищающую меня от мира. Но отнюдь не прибавляют мне шарма.
– Ты по-прежнему очень красивая, – говорит мне Макс.
Я облегчённо вздыхаю. Не так уж хорошо он сохранился, вон, зрение совсем потерял. Паранджа или подслеповатый поклонник – лучшие попутчики женщины в моём возрасте.
–Давай посидим где-нибудь? Или ты торопишься? – Максим волнуется.
– До пятницы совершенно свободна, – говорю я словами мультяшного героя, чуть покривив против истины. На самом деле, я свободна до января или даже до следующего июня. А если быть честной – до гробовой доски.
Меня никто не ждёт и вряд ли хватится. Если только Ленка, но ведь халат я ей уже отдала. Дочь живёт своей жизнью, с головой уйдя в духовные практики. На сто седьмом витке осознанной рефлексии ей открылось, что в двухлетнем возрасте она была подвергнута мною истероидной акцептуации, приносящей ей теперь множество переживаний во всей дальнейшей жизни.
В результате у меня забрали даже любимую кошку, опасаясь, что я могу испортить жизнь и ей. Про мужа я уже говорила, а мама так занята обсуждением личной жизни фриков нашей необъятной родины, что до взрослой нормальной дочери ей нет дела.
Мы с Максимом сидим в кафе и вспоминаем студенчество.
– Да, весёлое было время, – улыбаюсь я. А душа моя рвётся на части: – Почему ты ни разу не написал мне из армии? – кричит она.
– У меня всё отлично сложилось. Заботливый муж, воспитанная дочь, – я самодовольно смотрю на собеседника.
– Как ты мог меня бросить? Я умерла тогда в июне, и в июле, и в сентябре ещё раз, – моё сердце вновь готово разорваться от отчаяния. А я думала, что смогла уговорить его, когда согласилась выйти замуж за угрюмого, но добропорядочного соседа Романа, который так нравился моей маме.
– А я не удивлён, я всегда знал, что у тебя всё сложится самым наилучшим образом. Ты всегда пользовалась бешеным успехом. А я развёлся, давно уже...
– У тебя, наверное, статус в соцсетях «Всё сложно» – я пытаюсь пошутить.
– Откуда бы тебе знать про соцсети? – смеётся Макс. – Тебя же ни в одной нет.
– Я прохожу там под псевдонимом, – вру я.
– Ну, это вряд ли. Я просмотрел все странички наших знакомых, не нашёл почти никого, кто бы подходил под твой профиль. Некоторым я даже писал, чтобы выяснить, не ты ли это.
– И для чего такие старания? Весомой должностью я не обладаю, людей гипнозом не лечу, блата в криминальных кругах у меня нет.
– Я даже к маме твоей приходил, так захотел тебя увидеть, – сказал вдруг Максим.
Я удивилась:
– Она ничего не говорила.
– А мне сказала, что ты живёшь за границей и с ней не общаешься, – поведал мне Макс. – Почему ты не отвечала на мои письма? – вопрос прозвучал как неожиданный вопль будильника, ранним утром выходного дня.
– Ты мне писал???
– Я писал тебе практически каждый день, весь июнь и июль. Почти половину августа. Потом понял, что ты не хочешь мне отвечать и перестал.
После ухода Максима в армию я уехала к тётке в деревню, даже хотела остаться там навсегда, похоронить себя, молодую и красивую, в глуши. Всё испортил противный козёл Борька, который так и норовил поддеть меня рогами. В сентябре он одержал окончательную победу, да и пора было возвращаться в институт.
Мама ничего не сказала мне о письмах Максима. Ну, конечно, ей же нравился солидный Роман на иномарке. Боже! Я воевала с упрямым козлом в деревне, когда решалась моя судьба.
– Глупо, наверное, но, лучше поздно, чем никогда, – Максим взъерошил свою шевелюру. – Я хотел признаться тебе в любви в нашу последнюю встречу, попросить, чтобы ждала из армии или хотя бы писала. Но ты так много рассказывала о том, какие у тебя поклонники. Куда мне до них, без пяти минут солдату и нищему студенту. Я банально струсил. Дурак, – он пожал плечами. – Хотя, наверное, ничего бы не изменилось.
– Дура, – мгновенно поставила я себе диагноз. – Плела какие-то глупости Максиму, а надо было честно сказать, что люблю его. Он всё равно уходил в армию, за два года уже и забыл бы, что я наговорила про любовь.
– Жаль, что ты ничего мне не сказал, – развожу я руками. – Но что теперь, жизнь прожита.
Максим расплачивается, мы выходим из кафе. Теперь каждый опять пойдёт своей дорогой, как тогда.
– Мама выкинула все твои письма, я ничего не знала о них. Иначе обязательно бы ответила. Я тоже любила тебя тогда.
– А если бы я не струсил и сказал, что люблю тебя, что бы ты сделала?
Мы говорим одновременно, почти выкрикиваем фразы и в панике закрываем глаза от страха. Мы сближаемся.
– Я до сих люблю тебя, – я уже не понимаю, кто первым это сказал. Но это уже неважно, я понимаю, что я проснулась. Нудный, странный, бесконечно долгий сюрреалистический сон закончился.
Максим нежно целует меня. Дома я собираю свои немногочисленные вещи в чемодан. Как бы на новом месте пригодился мне Ленкин ромашковый халат. Но у меня есть что-то получше. Я аккуратно кладу в сумку томик Цветаевой, когда-то подаренный мне Максимом. Среди страниц книги уже более тридцати лет хранятся засушенные ландыши. Его последний июньский привет.
Фото: pexels.com
