15 апреля исполняется 130 лет со дня рождения Никиты Сергеевича Хрущева. С его именем связаны пресловутая кукуруза и решение квартирного вопроса, Карибский кризис и страстное увлечение всей страны целой плеядой новых поэтов, волюнтаризм и покорение космоса.
«Туле нужен театр, а не цирк»
В 1938 году в Туле проходило совещание руководителей по вопросу о плане реконструкции города. Особенно яростные дискуссии развернулись вокруг кремля — сносить или не сносить. Туле нужна площадь в центре, и проще всего расчистить место под нее — снести хотя бы часть кремлевских стен и Успенский собор. Это также виделось наиболее дешевым способом.
Противники этой идеи говорили о том, что кремль — это создание русских мастеров, а не итальянских, это чисто русское творчество. Другое обстоятельство — за кремлем расположены промышленные предприятия, которые требуют защищенной зоны.
Товарищ Аристархов с оружейного завода вообще был невероятно категоричен: «Я не вижу в соборе никакой исторической ценности; и когда я задаю этот вопрос, то мне говорят, что собор существует около пятисот лет. У нас есть люди, которые живут по 150 лет, мы их уважаем — и все. Так и собор, который существовал в свое время и стоит еще сейчас. И никакого особенного вида он не имеет. Посмотрите на улицу Коммунаров. Здесь на углу стоят неплохие здания — дом Карла Маркса, фабрика-кухня видна, ФЗУ, неплохое здание Горсовета.
А кремль — просто развалина, и сейчас все зубцы валятся, и не исключена возможность, что они будут падать людям на головы.
Если скажут о том, чтобы привести его в порядок, а как приводить? Надо сменить все эти зубцы. А что это даст? Кремль не является защитной зоной для нашего завода, а он является ориентиром для нападения. Если его убрать, то с изъятием передней стороны мы могли бы на этом месте построить красивое здание Дворца советов».
Тула в то время входила в Московскую область, а потому участие в совещании принял первый секретарь Московского областного комитета ВКП (б) Никита Сергеевич Хрущев. Он поддержал идею относительно сноса собора:
— По-моему, его нужно убрать. Что это за «ценности», что там беречь? Это просто рухлядь. Я считаю, это нужно сносить.
Митинг на оружейном заводе.
— Получится нехорошо, если я буду говорить об успешной работе, а вы скажете, что молока не хватает, — сказал Хрущев.
— Молоко есть, — раздаются голоса.
— Это вы говорите для поддержки руководителей области или действительно молока достаточно?
— Молока достаточно, Никита Сергеевич. И других продуктов больше стало.
Но между прочим, на том же совещании руководителей Хрущев говорил и весьма здравые вещи. Выступил, скажем, категорически против того, чтобы заводу «Красный Октябрь» дали 350 тысяч рублей срочных вложений на расширение чугунолитейного производства. По мнению Хрущева, изготовление чугунного литья надо вынести на заводы местной промышленности, и только не в пределах Тулы. Поэтому на «Красном Октябре» нет смысла развивать чугунолитейное производство, а в центре большой Тулы должен быть обеззараженный воздух.
Высказал недоумение, почему запланировано строительство нового цирка на две с половиной тысячи зрителей и не предусмотрено строительство театра. «Раньше Тула любила борцов, а сейчас нужен театр. Сейчас в Калуге театр лучше. Когда приезжает оперетка, никогда не достанешь билета. Это говорит о том, что Тула любит театр и нужно под него отвести участок».
Когда подавать моченые арбузы?
В феврале 1959 года Никита Хрущев приезжал в Тулу вручать награды. 17 февраля в ДК железнодорожников он прикрепил к знамени области орден Ленина за заслуги в развитии народного хозяйства. После обеда состоялся еще и митинг на площади Челюскинцев в Туле, нынешней Крестовоздвиженской, на котором присутствовало 60 тысяч туляков. Как они там поместились — уму непостижимо.
Награждение орденом Трудового Красного Знамени Сталиногорского химкомбината.
Из Тулы Никита Сергеевич направился на химкомбинат в Сталиногорск (ныне Новомосковск. — Прим. ред.). В тот год местный химкомбинат первым в Советском Союзе перешел на газ, и это была настоящая революция в химической промышленности. Накануне Хрущев подписал указ о награждении химкомбината орденом Трудового Красного Знамени. Ордена и медали 192 рабочим предприятия он вручал лично на торжественном заседании.
Многие работники химкомбината запомнили, что он во время визита был простым в общении и доступным. Женщины бросились к нему, обнимали, совали какие-то письма с просьбами о помощи. Письма Никита Сергеевич брал, на вопросы отвечал.
Как водится, дал ценные советы по совершенствованию технологического процесса, увеличению выработки удобрений, получению различных смол с тем, чтобы широко использовать их вместе с древесными отходами для производства мебели и других предметов широкого применения.
Во время митинга пообещал, что они с Хворостухиным берут шефство над тульской химией и, в частности, Сталиногорским химкомбинатом. Обещание свое сдержал. Внимание к этому предприятию действительно было огромным. Хрущев вообще верил в невероятную пользу от развития большой химии.
Иван Давыдов.
Иван Лукич Давыдов после войны работал в Туле на разных должностях, с 1958 года был зам. председателя Тульского совнархоза, а с 1962-го — зам. председателя Приокского совнархоза. Иван Лукич вспоминал, что ему дважды пришлось принимать Хрущева в Туле.
«Иван Лукич, Никита Сергеевич после визита на химкомбинат будет обедать в Сталиногорске. Вам ближе всего вопросы организации, прошу взять на себя руководство подготовкой этого обеда. Не помню от кого, кажется, от кого-то из сопровождавших Хрущева людей, мне стало известно, что Хрущев очень любит моченые арбузы. А где взять? Потом кто-то подсказал, что у нас же украинцы работают, у них могут быть моченые арбузы. Я к ним. Попросил, и они мне дали один арбуз. А что с ним делать, в какой момент подавать, мы представления не имели. В конце концов решили порезать и подать на стол как десерт. Никита Сергеевич попробовал, а я недалеко стоял и видел, что он остался доволен.
Потом он подошел ко мне и сказал: «Вміло готували, але не знали, коли подавати» («Умело готовили, но не знали, когда подавать». — Прим. ред.).
Оказывается, арбуз надо было в самом начале подавать, как закуску».
На обратной дороге Хрущев заехал в Туле в Рогожинский поселок посмотреть строительство нового жилого квартала, который возводился скоростным индустриальным методом. Это были те самые хрущевки, которые теперь принято ругать, а в то время они людям виделись пределом счастья.
Со стройки — сразу на вокзал. Уже на ступеньках поезда трогательно попрощался:
— До свидания, дорогие товарищи туляки! Желаю вам подковать новую блоху — досрочно выполнить семилетку.
Пряники из ларца
Через четыре года Хрущев вновь приехал в Тулу — теперь на торжества, посвященные юбилею оружейного завода. Но побывал, чтобы посмотреть, как дела, и в любимом Сталиногорске, который к этому моменту, с учетом заветов ХХ съезда партии, уже стал Новомосковском. Интересовался удобрениями и поставками продукции. Прошелся по предприятию, оценил производство лавсана. Уехал быстро.
Другое крупное химическое производство Тульской области — Щекинский химкомбинат — тогда еще не работало, только строилось. В этой поездке руководителя государства вновь сопровождал Иван Лукич Давыдов. Вот его рассказ об этом:
«В Щекино Хрущев приехал поездом, в который была погружена и его машина. Когда поезд остановился, машина сошла на землю, на ней он и поехал на химкомбинат.
Никита Сергеевич хотел осмотреть, как идет строительство. Подошел к одному из высотных сооружений, которое только монтировалось, захотел подняться вверх по лестнице. Его не хотели туда пускать, тем более что наверху работали шведы, — они монтировали линию. Но он настоял.
Там, наверху, он разговорился с одним из шведов. Тот на удивление очень хорошо изъяснялся по-русски. Никита Сергеевич спросил, нравится ли ему работать в СССР. Тот ответил: «Работать у вас не лучше, чем у нас». А вот что его поразило — это советская медицина. И рассказал, что его сын зимой катался на санках, неудачно упал и повредил глаз. Им предложили лечь в больницу, но швед наотрез отказался: это очень дорого. Ему объяснили, что все будет бесплатно. И действительно — все вылечили в лучшем виде, поставили на ноги и ни копейки денег не взяли. Швед был очень удивлен. И сказал тогда: «Теперь я понимаю, что такое советская власть».
Потом все пошли в здание правления, где в кабинете главного инженера был накрыт стол к чаю. Помню, в общении Хрущев был очень простым. Когда зашли в кабинет, директор рассказал о положении дел, а потом начал жаловаться: нужно то, нужно это… Никита Сергеевич встал, вывернул наизнанку карманы и развел руки в стороны: «Ну нет у меня денег!» Помню, мне эта картина, когда он вывернул карманы, сильно не понравилась. Не таким я представлял себе нашего руководителя.
Н. С. Хрущев с членами бригады В. Кузьмина, борющейся за звание бригады коммунистического труда.
До обеда, кстати, мы приготовились к встрече по полной программе, спиртное тоже запасли. А потом сопровождающий Хрущева генерал нам сказал: «Да вы что, уберите! Чай есть чай». Но мы все сделанные припасы убирать на всякий случай не стали, а спрятали на подоконнике и закрыли шторами. Помню, стол стоял буквой П, и я приготовился сесть ближе к Хрущеву. На всякий случай, мало ли что может понадобиться. Он вошел и говорит:
— Чай — это все-таки чай. Но я же русский человек. Что, у вас тут даже выпить нечего?
Конечно, тут же на столе все появилось. Началось застолье. Один тост, второй, третий… Потом Хрущев подзывает меня: «Выйди, скажи, пожалуйста, чтобы мою машину отвезли до станции и поставили на поезд. А я доеду на ваших машинах».
Выхожу через дверь, за которой дежурил тот самый генерал, который предупреждал, что ни в коем случае не надо спиртного. Я доложил про машину и рассказал о том, что там идет застолье. Генерал выругался: «Все-таки поставили!»
Н. С. Хрущев с рабочими строительства щекинского химкомбината.
…Хрущев уже стоит на ступеньках вагона, машет всем рукой, и поезд начинает двигаться. А мы же приготовили Никите Сергеевичу подарок на прощание. Оружейники сделали хороший ларец, напекли тульских пряников и положили их в этот ларец. Я должен был Хрущеву перед посадкой на поезд этот ларец вручить от туляков. Единственное, что мы успели, — добежать до поезда. Мои сопровождающие впрыгнули в вагон, и я отдал этот подарок им с просьбой передать Никите Сергеевичу.
Новостройки в Криволучье. 1960-е гг.
Через месяц я был в Москве и зашел к Байбакову. Тот мне рассказал, что как только они отъехали от Тулы, раздается звонок по внутренней связи от Хрущева:
— Вы чем заняты? Приходите ко мне чай пить.
Они взяли с собой ларец с пряниками и пошли к Хрущеву. Байбаков рассказывал: «Ему так понравились ваши пряники, что он оставил ларец и все пряники, что вы принесли, себе». Сказал: «Нет, это я никому не дам». Конечно, восхищения от общения с Хрущевым не было. Но и плохого в памяти о нем тоже не осталось».
