Выставка познакомит туляков с различными периодами творчества одного из самых известных художников современности.
Накануне открытия Никас встретился с журналистами и рассказал о себе, своем творчестве и отношении к нашему славному городу.
О Туле
От Москвы я доехал до Тулы за час пятнадцать минут. Не думал, что можно это сделать так быстро. Правда, выехал ночью, и был в вашем городе уже в пять утра. Понял, что сюда надо чаще приезжать, наслаждаться красотой, писать здесь осень, зиму.
Я считаю, что надо поддержать идею о том, чтобы Тула вошла в Золотое кольцо. Город потрясающий — кремль, много храмов, старых купеческих домов. Это один из тех городов мира, которые дали много величайших людей — от Белобородова до Поленова, Толстого, Тургенева, Жуковского. Это люди, которые украсили мир, Россию своим творчеством и восславили свою страну. Поленов, приехав сюда из Петербурга, остался навсегда.
Для меня тоже была честь, что в тульском музее есть две моих работы. После этого мои картины купили Третьяковка, Русский музей. Сегодня девяносто с лишним музеев мира имеют мои работы, мне это очень приятно.
У меня есть мечта написать Левшу. Я подбирал здесь в Туле типажей, с которых можно было бы делать собирательный образ такого гения.
О выставке
Это моя вторая выставка в Туле. Она получилась разнообразно-эклектичная. Я с удовольствием выставлял бы работы одного стиля, но зрители часто просят, чтобы я показывал разные периоды своего творчества.
Но сейчас я пришел к выводу, что мы часть картин все же заменим. Привезем и наполним выставку работами в стиле Dreаm Vision, сделаем ее более собранной. Выставка будет работать два месяца, и можно прийти через какое-то время и увидеть много-много разных других работ.
После Тулы у меня будут выставки в Бахрейне, Мадриде, в Португалии.
О стиле Dreаm Vision
Dreаm Vision возник во время эксперимента. Еще в восьмидесятых годах я как-то был в Помпеях, и во время экскурсии мы вдруг услышали плач ребенка. Все стали посмеиваться, что это кошки так кричат. Но экскурсовод, итальянка, очень серьезно отнеслась к услышанному, и сказала, что зря вы смеетесь: это мальчик, который попал в коридор времен, он так плачет уже две тысячи лет, с того момента, когда было извержение. Но плач ребенка слышен здесь не каждый день.
Меня это так потрясло, что стали сниться помпейские фрески. Я даже пытался что-то сделать в этом стиле. Потом стал чаще приезжать в Италию, и мы любили бывать в Венеции. Утром там был туман, сквозь который пробивалось солнце, и это потрясало — такая туманная вкусная Венеция. Я попытался этот туман изобразить. Самое простое средство: на реалистическую картину распылить белую краску, сейчас есть такие. Тоже эффектно, я первое время попробовал. Но потом мне стало немного обидно, что я, профессиональный художник, занимаюсь тем, что может делать каждый. Решил усложнить — стал искать технические способы передачи на холсте состояния тумана. Так стали возникать эти работы. Не всегда зритель видел какие-то нюансы, тогда я, как оператор, стал прописывать части картины, чтобы выделить внутреннее наполнение этих работ, обратить внимание на детали.
Многие картины приходили ко мне во сне. Это состояние до пробуждения и минут пятнадцать-двадцать после, когда мы еще помним свой сон, здесь тоже запечатлено. Сейчас я многие старые студенческие работы переписываю в этой технике, которая представлена на выставке.
О своем творчестве
Я эклектичен, работаю в разных техниках. Мне хочется все попробовать. Поэтому не дай бог, если бы я был женщиной. Я бы не смог отказать ни одному мужчине. Считаю, когда что-то дается легко, не надо этого делать. Надо пытаться делать то, что сложно, недоступно.
Часть из представленных картин здесь — портреты, в которых вместо лица человека изображения животных. История их создания достаточно необычна. У моей сестры пятнадцать кошек и две собаки. Когда я приходил к ней в гости, они, мне казалось, бросались ко мне с такой злобой. Но потом один мой знакомый сказал: «Что ты злишься, замуж она не вышла, она свою любовь отдает этим животным. Лучше присмотрись к ним внимательнее». Я как-то пришел, стал на них смотреть, и оказалось, что эти животные интересны сами по себе.
С тех времен, когда я изучал старых мастеров, у меня скопилось много рулонов копий Веласкеса, Рембрандта. В какой-то момент я решил попробовать эти портреты видоизменить, стал вписывать в них наброски котов. Сейчас уже иногда специально беру работу какого-то мастера, но вместо лица вписываю кошку или собаку. Получаются интересные образы. Люди ведь похожи на животных. Не зря Эзоп, Крылов брали животных, чтобы выразить характер человека.
Однажды я написал на заказ портрет одного человека, и мне эта работа очень не понравилась. Решил переписать ее заново, а в прежний, чтобы холст не пропадал, вписал собаку. Когда пришли заказчики, они сказали: «Никас, надо же, как ты угадал». Я говорю: нет, настоящий портрет вот этот, другой. Но они в итоге взяли и ту, другую работы. Человек, изображенный на картине, тоже остался доволен. Портрет с головой собаки ему, правда, подарили на Первое апреля.
О великих
Я читал, что один японец поставил такой эксперимент. Он взял три стакана, в которых были только рис и вода. К одному каждый день подходил и говорил добрые слова. Второй ругал, на третий вообще не обращал внимания. Через месяц первый стакан начал благоухать, содержимое второго загнивать. Рис в третьем стакане вообще почернел. Когда все вокруг позитивно, и есть состояние любви, все в этом мире чувствует себя по другому. Говорят, когда «Джоконду» уносят на реставрацию, она начинает хиреть. Но как только ее возвращают на публику, она расцветает. Мы только интуитивно чувствуем это состояние, но в повседневной жизни мы ведь тоже ощущаем, что от этого человека идет что-то божественнее, а от этого отрицательное. Этот голос вам приятен, этот раздражает.
Так и с картинами — чем больше она висит на выставке, и вызывает интерес, тем больше она излучает любовь. Это как храм.
У меня много портретов великих людей. Могу сказать, что общаться с великими очень просто, потому что они не стесняются быть естественными. Это подкупает и создает какую-то особую атмосферу. Поэтому мы и верим им, когда они играют на экране.
В 1988 году в Италии я познакомился с Софи Лорен, и рассказал ей, что когда мне было шесть лет, я ее портрет повесил на стену и молился на него. Мне казалось, что это мадонна. Когда она это услышала, просто заплакала. Не надо стесняться естественных проявлений человеческих чувств.
О дворцовости
Меня называют иногда дворцовым художником. Не могу сказать, что это плохо. Очень многие художники, которые остались в истории, были дворцовыми. Но Серов, когда царица, посмотрев, как он пишет Николая II, стала его поправлять, ответил: «Ну тогда сами и заканчивайте». И потом, когда его упрашивали вернуться, говорил: «Не хочу. Я в этот дом больше не вхож».
Веласкес, Гойя, Леонардо, Рембрант — они были известны при жизни, и работали на пап и королей. Но писали они для всех, для народа. В дворцовости нет оскорбления. Все зависит от того, как ты работаешь. Правильно или нет. Умеешь ты писать картины или нет. Я очень много работаю и мало сплю, и свои деньги зарабатываю.
О благотворительности
Я имею какой-то статус, ко мне приезжают известные, знаменитые персоны, которым я показываю свой дом, своим работы. И, конечно, должен этот статус поддерживать. Я могу ездить на тракторе, тем не менее, обязан иметь дорогую машину. Я не ворую деньги, а зарабатываю своим трудом. Своими руками и глазами. Пока мне платят, слава богу, я знаю, что могу эти деньги разделить. Ведь если мне платят, значит, я этого достоин.
Половину заработанных денег отдаю на благотворительность, и все равно слышу упреки иногда — зажрался, надо отдавать людям все. Мне приходит каждый день по тысяче писем с различными просьбами. Я не могу всем помочь, я же не миллиардер. Хотя если был бы миллиардером, отдал бы людям 99 процентов своего состояния.
А вообще, когда человек богатеет, у него часто атрофируется один орган — милосердие. Как-то прихожу к одному олигарху, он мне постоянно заказывал портреты, в основном своих пассий. Он говорит: «Никас, я не могу тебе платить столько, сколько раньше». Спрашиваю: что случилось? «Да вот, — отвечает, — у меня раньше было семнадцать миллиардов долларов, а теперь только семь». У этих людей другое мышление в голове, они мыслят своими категориями. Это можно понять, но внутри мы не чувствуем этих людей. Они зашли за грань, за стекло, живут отдельной от нас жизнью.
Где посмотреть выставку? Смотрите по ссылке.
Первая персональная выставка прошла в 1978 году в Паневежисе.
