11 июня в баре Stechkin состоялся концерт Жени Любич. Певица, ставшая известной после участия во французской группе Nouvelle Vague («Новая волна»), в Туле довольно частый гость. Этот концерт получился камерным и лиричным, на нем Любич исполнила как старые хиты вроде «Галактики» и Simple Russian girl, так и новые песни, которые, вероятно, войдут в новый альбом (его сейчас как раз готовят к релизу). А после выступления Женя с удовольствием пообщалась с корреспондентом Myslo.
- Вы в Туле не в первый раз. У вас появились какие-то любимые места в нашем городе?
- Обычно мы приезжаем с очень коротким, мгновенным визитом. И, честно говоря, с каждым разом мне нравится все больше. Нравится конкретно это место (“Stechkin”- прим. ред). Очень стильное, по-моему, в похожих местах мы выступаем и в Москве, и Петербурге. И по обстановке, и по ауре, и по аудитории тоже этот клуб мне созвучен.
- Вы не раз отмечали внимательность русской аудитории к тексту. Это следствие бардовской традиции? Вы себя с ней ассоциируете? С этим ли связано, что «Азбука Морзе» звучит очень акустично, минималистично?
- Как ни парадоксально, по звучанию этот альбом на сегодняшний день скорее ближе европейской аудитории – и изначально, кстати, пластинка была рассчитана на нее… Здесь я беру многие русские интонации, русские мотивы, но я как бы перевожу их на европейский саунд. И поэтому музыкально альбом может быть более понятен европейскому слушателю. При том, что песни не только на английском и на французском, но и на русском….
Действительно в такой камерной акустике на первое место выходит слово, но при этом есть у меня ощущение, что сегодня российская аудитория ориентирована на более тяжелый саунд – чисто в музыкальном смысле - более мощный, рокерский, а все не сыгранное электрогитарами с тяжелыми барабанами причисляется к авторской, даже бардовской песни. Я не считаю, что громкость звучания, а в моем случае точнее тихое звучание - это основание быть отнесенным к бардам. Для меня иногда, чем тише интонация, тем громче высказывание. Тем большее участие и какое-то осмысление требуется от слушателя. ... Я высказываю свою мысль, но чем тише я ее высказываю, тем, как мне кажется, больше у моего собеседника появляется пространства для собственных ассоциаций и мыслей. Мне вообще очень нравится традиция русской музыки, традиция русской песни, которую привнесли в культуру Вертинский, Высоцкий, Окуджава - это масштаб и это минимализм – просто голос с гитарой, но иногда этого достаточно, чтобы что-то сказать и быть услышанным.
И в своем альбоме «Азбука Морзе» я немного даю волю этими ассоциациями. Звучит там и слово «декаданс». Это другая эпоха, и многое в этой эпохе было светло и изысканно, и я чувствую, что сейчас важно на что-то ориентироваться и что-то в нас самих не потерять…Я говорю о культурном коде России. В музыке этот код для меня - все те же Вертинский, Окуджава, Высоцкий, в чем-то Цой, БГ (Борис Гребенщиков). Классическая музыка. Это достояние наше. Для меня эти вещи являются знаковыми, кодовыми. Что такое «Азбука Морзе»? «Сode Morse» - это тоже некий код, какое-то зашифрованное послание. Да, о нем я говорю тихо. Но в этом альбоме для меня больше панк-рока, чем в какой-нибудь панк-рок песне….
- В новом альбоме вы продолжаете двигаться в том же направлении?
- Нет. У меня как у человека творческого внутри борются два персонажа: один хотел бы быть в невесомости и творить (улыбается) и этот превалирует; но есть и ещё какая-то часть, которая очень хочет быть услышанной. Я понимаю, что сегодня своими тихими песнями немного я могу добиться вот в этом направлении, поэтому все же погромче будет звучать следующий альбом, над которым я сейчас работаю.
- А ваши продюсеры, в частности Марк Коллин, не переживали за коммерческий успех?
- Марк Коллин считает, что альбом «Азбука Морзе» - это абсолютно успешная работа для европейского поля музыки. Хотя я честно скажу - довольно большой круг людей в России откликнулся на песни «Азбуки», но конечно это не массовая аудитория. Лично я считаю, что это достойная работа, она именно такая, какой мне хотелось, чтоб она была. Я удовлетворила свои художественные амбиции: мне хотелось создать какое-то изящное кружево из собственных наблюдений, мыслей, чувств, движений, звуков, тишины… И вроде это получилось. Не каждому эта вязь подойдет, не каждый может ее даже просто увидеть. Гораздо ярче выглядит красное на черном или какие-то большие, масштабные вещи, крупные мазки, громкие звуки. Яркие и понятные... Гораздо сложнее увидеть сотканное из полутонов.
- Влияние иных видов искусства велико на ваше творчество? Есть ли какие-то произведения, которые нашли отражение в вашей музыке?
- Да, искусство и правда вдохновляет, дает импульс. И картины, и книги, и кино. При этом, я не то чтобы каждый раз после похода в музей или в кинотеатр бросаюсь к блокноту и грызу карандаш... Но, безусловно, из этой общей палитры впечатлений в какой-то момент может что-то родиться. Вот в частности, я очень люблю «Новую волну» в кинематографе. Есть такой фильм у Лукино Висконти – «Белые ночи» – это экранизация одноименной повести Достоевского. Место действия фильма - Италия, где нет белых ночей, но режиссер использует прием очень необычный. В кульминационный момент фильма, когда герои встречают любовь, начинает крупными хлопьями падать снег, и ночь становится белой… Я, вдохновленная этим эпизодом и потом, сама переживая подобные моменты в своей жизни, похожие по визуальному ряду и какому-то внутреннему состоянию, не могла не написать что-то на эту тему. Есть песня «И падает снег». Она практически иллюстрирует эту сцену из фильма… Вообще, снега очень много в моих песнях. Например, “Le Blanc Dance” - Белый цвет, который танцует, это тоже про снег. Он покрывает улицы города, и тот становится похож на страницы книги, и каждый волен нарисовать на них что угодно. Под моими ногами крутится земной шар, и постепенно он теряет свои цвета. Но без тебя в моем сердце тоже идет снег. Снег летит и в «Галактике», и в «Хризантемах», это образ пронизывающий многие мои песни. А при этом, он меня отсылает к Петербургу, который через Италию и падающий снег показал Висконти. Меня очень вдохновляет визуальное, образы. Я не могу написать песню, если я ее изначально не увидела. Вот идут люди, переходят мост, ночь , пошел снег. Это показано в фильме. Это целая история. Вот они что-то проживают , у них происходит внутренний переворот. А это уже драматургия. И я увидела и свою историю, как маленькое кино – так у меня иногда и пишутся песни…
- Вы упомянули «Новую волну». В одном интервью вы говорили, что сверхзадача вашего творчества –поделиться космическим потоком, донести всеобъемлющее чувство любви.
- Да.
- Подход, можно сказать, трансцендентный. А «Новая волна» очень остросоциальное явление в истории кино и искусства. А какой вы видите функцию музыки?
- Фильм «Белые ночи», о котором я говорила, он исключительно о любви. Хотя любовь всегда остросоциальна, это остросоциальные вопросы, идеи, чувства.
- Но какой подход вам ближе?
- Мне кажется, что музыка не имеет границ. Музыка, искусство. В рамках того, что я могу художественно увидеть может оказаться, что угодно. Любой предмет, персонаж... Это может быть президент или вопрос к президенту, может быть какой-то митинг, какой-то мусор (смеется). Что-то, что волнует лично меня. Но я не думаю о проблемах социальных, когда я пишу песню. Если в момент космического потока, когда я ее пишу происходит так, что меня сворачивает на какую-то такую тему и какой-то социальный контекст, тогда я об этом и пишу.
- Другой вопрос не стали бы задавать президенту сейчас?
- Может я и стала бы, но это другая тема, это уже не про песни и не про музыку. А в творческом плане родилась именно такая композиция, и из песни слов не выкинешь. У меня была подруга в Америке, и она писала джаз. Она говорила так: «В джазе можно все». Я считаю, что в искусстве в принципе можно все, по большому счету, если это именно искусство…. Другое дело, что им является?
- И как вы определяете границы для себя границы искусства?
- Это очень сложно определить. Безусловно, искусство - не ради какой-то пользы, морали, выгоды. Нет. Иногда для меня это мост, переход из одной реальности, ситуации к другому видению, взгляду, ракурсу... Допустим, песня «Футболка».
«Ты оставил мне свою футболку, ты оставил мне свои носки, ты оставил мне пустые полки, ты оставил меня помирать с тоски». Если просто прочитать текст, то это не очень радостная история, и в общем-то далекая от искусства, но с музыкой в песне появляются другие нотки, какая-то ирония, самоирония, юмор, и даже эта незатейливая песенка оказывается метафорой отношений... При том, что для меня, как я уже сказала, искусство, не обязательно несет какую-то мораль, но в то же время оно и правда может будоражить в человеке совершенно разные мысли и чувства… И либо в нем сквозь все просвечивает любовь, пусть не в сюжете, но хотя бы за пределами сюжета, либо оно будоражит какие-то низменные чувства и только, но для меня это тогда уже и не искусство… отсутствие гармонии и красоты, отсутствие переворота и катарсиса говорят о том, что такое искусство бесперспективно и заблудилось…
- А что послужило становлению Жени Любич как человека искусства?
- Безусловно, это совокупность всех тех климатов, погод, городов, стран, людей, и моего детства, и моей семьи - совокупность всего-всего-всего вместе взятого, что в итоге влияет на моё творчество, на то, что сегодня со мной происходит. Настоящий момент уже содержит в себе то, что было когда-то в прошлом, и даже то, что наступает в будущем.
- Вы подчеркиваете, что, когда сочиняете песни, то входите в какое-то иное, крайнее состояние всеобъемлющей любви. Как вы думаете, а может ли хорошее искусство произрастать от обратного – лишений, страданий и так далее? Эти состояния не вовлечены в ваш творческий процесс?
- Ну как же, послушайте мои песни.
- Конечно, но вы всегда подчеркиваете позитивную составляющую процесса.
- Даже песня «Галактика».
- Но это такая лиричная меланхоличная песня, нет?
- Она о невозможной любви. Но при этом она очень светлая. Само это чувство – уже дар и это чудо. Любовь от того, что она может быть невозможной, свободной и несвободной, ответной, или безответной - не перестает быть любовью. Все равно это счастье. Для меня счастье - это не когда тебя любят, а когда ты любишь, ведь в этот момент ты видишь мир иначе. Для того, чтобы писать песни, я конечно должна любить.
- У вас песня «Свободная любовь» отчасти на эту тему, и очень ироничная. Для вас художественное преодоление печального, грустного, ужасного, является тем, что делает искусство искусством?
- Да, конечно. Как раз об этом я и говорила немного выше. И магистральная мысль одна - там, где нет любви, нет и искусства…
