Самая жуткая тайна Антарктиды
Английский полярный исследователь Роберт Скотт стремился первым достичь Южного полюса, но ему не повезло; его опередил норвежец Руаль Амундсен. Скотт обнаружил в заветной точке вымпел, оставленный соперником всего за неделю до него. Обратно англичанин решил возвращаться, не повторяя маршрута Амундсена, — пошёл через область магнитного полюса и погиб…
Полвека спустя советская экспедиция, основавшая в Антарктиде станцию «Мирный», отправила группу из шести исследователей в глубь континента, чтобы достичь Южного магнитного полюса. Вернулись лишь двое. По официальной версии, причиной трагедии были жестокая буря, сильнейшие морозы и отказ двигателя у вездехода.
Следующей группой исследователей, отправившейся к Южному магнитному полюсу, стала американская. Было это в 1962 году. Американцы учли печальный опыт советских коллег — оборудование взяли самое совершенное, в экспедиции участвовали 17 человек на трёх вездеходах, с ними поддерживалась постоянная радиосвязь.
В этой экспедиции никто не погиб. Но вернулись люди на одном вездеходе. Все они находились на грани помешательства. Исследователей немедленно эвакуировали на родину, но о том, что произошло в походе, известно до сих пор очень мало. 
После американцев к Южному магнитному полюсу отправились советские исследователи. Один из участников этого похода Юрий Ефремович Коршунов до недавнего времени жил в Санкт-Петербурге. Одному репортёру удалось «разговорить» его по поводу случившегося в том давнем походе. Репортёр записал рассказ полярника, но опубликовать его так и не сумел. Коршунов тем временем умер.
И вот недавно рассказ Юрия Ефремовича, изобилующий невероятными подробностями, появился в американской печати. Приводим его в переводе с английского.
«Был полярный день, — рассказывал Коршунов, — и почти всё время нашего пути стояла прекрасная погода. Термометр показывал всего минус тридцать градусов по Цельсию, ветра не было — для Антарктиды это редкость. Мы прошли маршрут за три недели, не потеряв ни минуты на ремонт машины. Первая неприятность произошла, когда мы разбили основной лагерь в точке, соответствовавшей, по всем нашим замерам, Южному магнитному полюсу. Все были вымотаны, поэтому легли спать пораньше, но заснуть не могли. Чувствуя неясное беспокойство, я встал, вышел из палатки и метрах в трёхстах от нашего вездехода увидел… светящийся шар! Он подпрыгивал, будто футбольный мяч, только размеры его были раз в сто больше. Я закричал, и все выбежали наружу. Шар перестал подпрыгивать и медленно покатился к нам, на ходу меняя форму и превращаясь в какое-то подобие колбасы. Менялся и цвет — становился темнее, а в передней части „колбасы“ начала появляться страшная морда без глаз, но с отверстием, похожим на пасть. Снег под „колбасой“ шипел, будто она была раскалённой. Пасть шевелилась, и мне показалось, будто „колбаса“ что-то говорит.
Фотограф экспедиции Саша Городецкий пошёл вперёд со своей камерой, хотя старший группы Андрей Скобелев кричал, чтобы он стоял на месте! Но Саша продолжал идти, щёлкая затвором. А эта штука… Она мгновенно опять изменила форму — вытянулась узкой лентой, и вокруг Саши возник светящийся нимб, будто вокруг головы святого. Помню, как он закричал и уронил аппарат…
В этот момент раздались два выстрела — стреляли Скобелев и стоявший справа от меня наш врач Рома Кустов… Мне показалось, что стреляли не разрывными пулями, а бомбами — такой был звук. Светящаяся лента вспухла, во все стороны брызнули искры и какие-то короткие молнии, и Саша оказался охваченным как бы огнём.
Я бросился к Саше. Он лежал ничком и… был мёртв! Затылок, ладони и, как потом оказалось, вся спина словно обуглились, полярный спецкостюм превратился в лохмотья.
Мы попытались связаться по радио с нашей станцией „Мирный“, но из этого ничего не вышло, в эфире творилось нечто невообразимое — сплошной свист и рычание. Никогда мне не приходилось встречать такую дикую магнитную бурю! Она продолжалась все трое суток, которые мы провели на полюсе.
Фотокамера оказалась расплавленной, будто от прямого попадания молнии. Снег и лёд — там, где „проползла“ лента, — испарились, образовав колею глубиной в полметра и шириной метра два.
Мы похоронили Сашу на полюсе.
Через двое суток погибли Кустов и Борисов, затем — Андрей Скобелев. Всё повторилось… Сначала появился один шар — прямо на Сашином холме, а минуту спустя — ещё два. Они возникли, будто сгустившись из воздуха, на высоте примерно сотни метров, медленно опустились, повисели над землёй и начали двигаться по каким-то сложным траекториям, приближаясь к нам. Андрей Скобелев снимал, а я замерял электромагнитные и спектральные характеристики — приборы заранее установили метрах в ста от машины. Кустов и Борисов стояли рядом с карабинами наизготовку. Они начали стрелять, едва только им показалось, что шары вытягиваются, превращаясь в „колбасу“.
Когда мы пришли в себя от шока, шаров уже не было, в воздухе стоял запах озона — будто после сильной грозы. А Кустов с Борисовым лежали на снегу. Мы сразу бросились к ним, думали, еще можно чем—то помочь. Потом обратили внимание на Скобелева, он стоял, прижав ладони к глазам, фотокамера лежала на льду метрах в пяти, он был жив, но ничего не помнил и ничего не видел. Он… это и сейчас страшно вспоминать… младенец. Ходил, извините, под себя. Не хотел жевать — только пил, расплескивая жидкость вокруг. Наверное, его нужно было кормить из соски, но, сами понимаете, сосок у нас не было, Кустова и Борисова мы даже не смогли похоронить — сил не было. Хотелось одного — смыться поскорее. А Скобелев все время хныкал и пускал слюни… На обратном пути он умер. В Мирном медики определили у него сердечную недостаточность и следы обморожения, но не очень сильного — во всяком случае не смертельного. В конце концов мы решились рассказать правду — слишком давило то, что произошло, К моему удивлению, нам поверили. Но ведь не было никаких убедительных доказательств. Отравлять новую экспедицию к полюсу не было никакой возможности — не позволяли ни программа исследований, ни отсутствие нужного оборудования. Насколько я понял, то же, что и с нами, произошло в 1962 году с американцами, Теперь вы понимаете, почему больше никто туда не стремится? Когда—нибудь, может, туда пойдут опять. Но не думаю, что это произойдет скоро, — слишком надежная требуется защита. Такая затея стоит миллионы долларов. Даже американцы вряд ли настолько богаты — они ведь сейчас, как известно, сворачивают свои антарктические станции. Основной интерес сегодня — так называемая озоновая дыра. Если бы не необходимость постоянного контроля за ней, вряд ли там вообще были бы сейчас люди. 
