Сейчас в это невозможно поверить, но все было именно так. Факельное шествие на стадионе в кремле с сожжением чучела хулигана, колонны марширующих по улице Коммунаров подростков в голубых рубашках апаш, сшитых по спецзаказу на фабрике «Чайка».
Прагу Америке не отдадим!
Датой рождения «Искателя» можно считать 5 июля 1964 года, когда областная молодежная газета вышла с тематической страницей, названной «Ровесники», где был напечатан приказ № 1. «Всем мальчишкам и девчонкам, всем, кто помнит, что есть на свете романтика и приключения, смелость и отвага, объявившим войну тому, кто умудряется интересные дела превращать в скуку, всем членам отряда „Искатель“ приказываю:
Пункт 1. Командирам батальонов приступить к своим обязанностям…
Пункт 2. Батальону корреспондентов в трехдневный срок провести операцию «ВДПС» («Во дворах — погранзастава скуке»). Для этого мобилизовать всех мальчишек и девчонок во всех дворах…
Пункт 3. Всем батальонам до особого распоряжения строить штаб-блиндаж. Командир отряда Е. Волков».
— Нас вызвали в ЦК ВЛКСМ на предмет письменного изложения искательской программы и ее кредо как таковой, — рассказывал один из искателей Владимир Кузнецов. — Запомнился неподдельный ужас одного из референтов, прочитавшего вслух начало справки:
«Пионерский галстук, пионерская форма изжили себя. Удавка на шее подростка прежде всего негигиенична, затрудняет и движение, и дыхание. Искательская форма с рубашкой апаш, с погончиками, мальчишкам по душе больше. Непременная эмблема, знаки различия командиров — стимул и для дисциплины, и для устремленности стать лучше».
Шествие членов отряда «Искатель» по улице Коммунаров.
Этот перл был не первым и не последним. Мы настаивали на непременном соприкосновении ребят с боевым оружием, на обязательном умении ходить строем, выполнять соответствующие команды, на батальонах, сформированных по интересам, — парашютный, морской, санитарный, репортерский и так далее.
Эти строки — как чеканный шаг на марше. От них веет молодостью, азартом, они искренни и не могли не дразнить тех, кто имел право и возможность запрещать:
«Художников — бульдозером. Стилягу — в шаровары. По комсомольской путевке — на целину. Сады на Марсе. Поэты на кухне. Прагу Америке не отдадим! Укрепим ракетами Гавану! Обнаглела ихняя военщина. Но мы — за мир. Наш „Искатель“ начеку!»
«Вступая в отряд „Искатель“, торжественно клянемся: быть в ответе за все, что было, есть и будет при нас!» Как вам?
«Шагай, искатель, шагай» — так назывался гимн отряда, стихи к которому написал тульский поэт Владимир Лазарев, а музыку — знаменитый Марк Фрадкин. Разумеется, не требуя за свое произведение никакого гонорара. Ну разве что возможность пройти маршем вместе с другими искателями по улице Коммунаров к скверу Коммунаров.
«Бороться и искать, найти и не сдаваться», — эти строки из «Двух капитанов» Каверина стали девизом отряда.
«Немного от Гайдара, немного от Макаренко», — так объяснял его идею создатель «Искателя» Евгений Волков, приехавший в Тулу на должность редактора областной газеты «Молодой коммунар».
— Мы в детстве мечтали о подвигах, рубили головы репейникам, заступались за слабых, короче, играли в благородных разбойников, — рассказывал он в интервью журналу «Юность».
— Я мечтал тогда, да и потом не раз, собрать мальчишек в настоящий отряд. Чтобы были у них интересные и полезные дела. Чтобы каждый день звенел, как струна.
Евгений Волков с воспитанниками отряда «Искатель».
Он очень любил своих пацанов из «Искателя». Хотя публика эта была весьма специфической. Поехали, например, на экскурсию в Москву, которую эти мальчишки в жизни не видели, и там пошли расстреливать из рогаток уличные фонари. Волков вынужден был платить штраф из своего кармана. Или мог выгрести последнее, если видел на ком-то из искателей раздолбанные башмаки, — чтобы завтра же пришел в новой обуви.
Со всеми он был на «вы», не забывал говорить женщинам комплименты. О себе конфиденциально рассказывал, что его фамилия записана в дворянских книгах еще XVII века. И вроде как это соответствовало дей-ствительности. В 30-е годы его родня сгинула в тюрьмах и лагерях. В Тулу как-то пришло письмо из Свердловской области — на их кладбище есть неизвестная могила Волкова. Через какое-то время Волков выяснил: да, это действительно его дядька.
Он мечтал стать офицером, но после автомобильной аварии вынужден был уйти с военной службы и заняться журналистикой.
Дешевым грибом по спекулянту!
Практически каждый день приходили желающие записаться в отряд, в конце концов даже пришлось устанавливать кандидатский стаж. В первую очередь старались принимать трудных подростков, но с одним условием: надо было предъявить дневник, в котором не было двоек и замечаний по поведению.
«Искателевцы» первыми в стране встали
в почетный караул у могил павших воинов.
— Недавно заявился к нам вожак местной шпаны по прозвищу Макарон. Биография у парня «романтическая»: 18 приводов в милицию. Пришел не с пустыми руками — принес настоящий ручной пулемет. Просится в отряд, — рассказывал литсотрудник отдела учащейся молодежи редакции Витя Строганов. — Вот это было действительно трудно! С одной стороны, парень пришел к нам из лучших побуждений, потому что поверил, с другой — незаконное хранение оружия. Так честно ему и объяснили.
Понял. Пошел сам в милицию. Там во всем разобрались, и Макарон стал Геной Никаноровым, членом нашего отряда.
Витя Строганов.
— А ведь я был заводилой на этой улице. Кодла была — на полсотни, — рассказывал спецкору «Юности» один из комиссаров «Искателя». — Хлопцы меня уважали. Если что, шли разбираться ко мне. Ходили по проспекту, глушили водку, не было денег — пили тройной одеколон. Была у меня кличка — Джек. Собачья кличка. Да и жизнь была собачья. Напивался до одури, засыпал во дворе на лавочке. Все по кругу — телик, велик, павильон. Ну, значит, трек, телевизор, танцы. И вот узнал об отряде. Мы с Сашкой Никольским — нашим отрядным казначеем — вместе работали. Говорит: «Приходи в отряд, мотоциклы будут, форма». А я давно хотел на права сдать. Записался. Ну и вот. Мотоциклов у нас пока нет, но будут. Заработаем, сидеть сложа руки не будем.
Как было не мечтать оказаться в числе тех, кто без всякого сопровождения взрослых отправлялся, например, на Каспий, объявив операцию «Фламинго», — увидеть своими глазами эту необыкновенную птицу? На острове Тат-Башмаковка под Астраханью разбили лагерь, который назвали Кубой. Жили самостоятельно, зарабатывая на жизнь работой на местных колхозных полях.
Пост перед лагерем «Искателя». Автомат, если что, муляж.
Педагогика примитивная, но действенная. В отряде существовало правило: дежурные повара первыми кормят тот батальон, у которого по сводкам лучшая выработка. Но однажды командир приказал первым кормить сачков — тех, кто вместо работы побежал купаться на реку. На третий день они категорически отказались есть, но приказали кормить сачков силой.
Оперативный батальон, многие парни которого тренировались в спортивном зале УВД, вталкивал кашу силой. Все последующие дни отказники ходили в передовиках.
Легендарная операция «Гриб»! С утра добровольцев забросили с корзинами самолетом в белевские леса — благо с командиром тульского аэропорта Африкантом Ерофеевским были прекрасные отношения, а вечером с барабанным боем на Центральном рынке появился отряд в голубых рубашках. Чинно развернули плакат «Ударим дешевым грибом по спекулянту!» и принялись продавать только что сорванные и доставленные в Тулу грибы по мизерным ценам.
Искали на территории Тульского кремля остатки монетного двора Никиты Демидова — операция «Крот». Правда, кроме серебряной ручки от гробницы и бутылки дореволюционного выпуска особых ценностей не раскопали. На операции «Заяц» ловили безбилетников на транспорте. Во время операции «Вор» выслеживали в людных местах карманников и щипачей.
Из журнала отряда:
«6 июля. Алексин. Строем мы пришли в горком ВЛКСМ, оттуда нас направили в отделение милиции. Там длиннолицый начальник обвел нас глуповатым взглядом: „Брать пьяных, которые уже не могут сами идти“, — проинструктировал нас он. Через пять минут мы разошлись по группам. Двинулись на остановку. Мы были вооружены до зубов: многие говорили, что мы солдаты или что в городе военное положение. Машины, проезжающие мимо, не останавливались: боялись. Покончив с билетами, мы начали вылавливать пьяных и дебоширов…»
Волков любил делать сюрпризы, объявляя в самый последний момент, что через полчаса в редакцию прибудет гость или гости, и приглашал всех принять участие во встрече.
Однажды уговорил прийти в гости Вальтера Запашного, который приехал в редакцию с одним из своих тигров.
Во время беседы в кабинете редактора вдруг зазвонил телефон. Волков протянул руку, чтобы поднять трубку. И тут тигр, приподнявшись на задних лапах, наотмашь ударил передней лапой по столу. Тут Запашный сделал какой-то знак, и тигр снова уселся рядом с ним.
Тигр Тайфун и Вальтер Запашный. Такие гости запомнятся на всю жизнь.
Сам Волков проявил стоическое хладнокровие. Сделали коллективное фото с тигром и всеми членами редакции, после чего знаменитый дрессировщик со своим полосатым другом уехал на автомобиле.
С редакцией «Молодого коммунара».
В 1966 году в московском издательстве «Молодая гвардия» вышла книга об «Искателе» — «Мальчишкам снится небо». Предисловие к ней написал Юрий Гагарин.
Прощай, отец!
Местное начальство «Искатель», который вобрал в себя едва ли не всю городскую шпану и две тысячи ребят по области, пугал и бесил. В обком комсомола шли письма. «Волков создал тульский „Гитлерюгенд“, куда смотрит комсомол?» «Факельные шествия в Туле — это начало фашизма».
«Волков — беспробудный пьяница и пьет вместе со своим безобразным коллективом, которому место за решеткой». «Он спит с каждой второй искательницей, а среди подростков насаждает разврат». И далее в том же духе.
В гостях у искателей — легендарный Борис Ковзан, единственный летчик в мире, совершивший четыре воздушных тарана. К публикациям на военную тематику у Евгения Павловича Волкова было особенное отношение.
Волков еще и переругался с первым секретарем обкома партии — оба друг друга послали в телефонном разговоре матом. Немедленно последовали репрессии. Прибыла высокая комиссия искать финансовые нарушения. Нашли, само собой. На защиту опального редактора приехали из Москвы представители ЦК комсомола. Неделю уговаривали, пытались сменить высочайший гнев на милость.
Рассказывают, что во время разборок в обкоме партии, который тогда был на проспекте Ленина, Волков вышел на балкон покурить и внизу увидел огромную толпу в голубых рубашках — это его ребята, замерев в почетном карауле, пришли поддержать своего командира.
Но он все-таки вынужден был покинуть Тулу. Судьба отмерила ему всего три года жизни здесь.
После отъезда Волкова идея «Искателя» постепенно сошла на нет. Хотя наш опыт изучали и перенимали, создавались аналогичные организации в Ставрополе, Орле, во многих других городах. Правда, уже не при редакциях, а при обкомах комсомола.
Искатели Владимир Кузнецов и Зоя Капкова (Шингарева).
После Тулы Волков работал в московских журналах «Вожатый», «Молодая гвардия», в «Известиях» и «Советском спорте». В апреле 1982 года его не стало.
«Незадолго до отъезда Волкова в Москву я долго сидел у него дома, — вспоминал искатель Евгений Воскресенский. — Выпили, болтая о чем-то незначащем, и вспоминали. Так случилось, что его любимый тост „За успех нашего абсолютно безнадежного дела“ сыграл с ним роковую шутку. Волков давно болел — сказывалась сумбурная походная жизнь, отсутствие даже видимости распорядка. Он сознательно сжигал себя, но иного, спокойного образа жизни не представлял. Приступы болей в печени становились невыносимыми, не раз укладывая его в больницу. Он выходил оттуда и опять строил какие-то планы, бодрился, шутил. О кончине Волкова узнал поздно, по этой причине не успел и на его похороны. Мы знали и раньше — долгожителем ему стать не суждено, и все же эта смерть ошеломила».
«Двор дома, где он жил, был заполнен людьми, — вспоминала Людмила Носкова. — Знакомые и незнакомые, друзья, сотрудники, соратники. И никаких номенклатурных лиц — это был человек не их круга.
…На Хованском кладбище было холодно, голо, глинисто, безлюдно. Моросил дождь. Оркестра не было. Вдруг подошел какой-то автобус, остановился, из него быстро выбрались, подошли и выстроились в шеренгу человек сорок молодых мужчин и несколько женщин.
Несколько человек вскинули, поднесли к губам пионерские горны, и над кладбищем полилась пронзительная мелодия. «Прощание славянки»! Боже мой, это были искатели… Выросшие, стройные, подтянутые. Военные моряки…
От их строя отделился высокий морской офицер. Подошел к гробу, склонился и тихо произнес: «Прощай, отец!» Поднял глаза, и я узнала Толика Архарова, некогда грозу Красного Перекопа… Он отошел, и полилась та же мелодия».
