В новейшее время Лозинский стал первым и единственным священником, в честь которого в Туле назвали улицу.
Типичная судьба священника
«Когда мы изучаем прошлое нашего города, перед нами открывается еще одно лицо Тулы – города-музея, города – хранителя многих замечательных традиций русской старины, вобравшего в себя множество архитектурных памятников, подлинных страниц каменной летописи прошлого», – писал он когда-то. И как никто понимал глубинность этих слов, поскольку много занимался исследованиями истории города. Отец Ростислав считал, что Тула достойна того, чтобы знать ее прошлое, чтобы ею гордиться.
Тартуский университет, в котором учился отец Ростислав.
Родился он далеко от Тулы – в Пскове. Окончил Юрьевскую русскую гимназию в эстонском городе Тарту, богословский факультет Тартуского университета. Был настоятелем Троицкой (Штиглицкой) церкви в Ивангороде – пригороде Нарвы.
В 1944 г. Ростислав Лозинский стал настоятелем Успенского собора в Тарту.
Сороковые годы в жизни его семьи оказались особенно трудными. Они пережили ввод советских войск на территорию Эстонии, последовавшую за этим борьбу с церковью, немецкую оккупацию. Лишившись прихода, Ростислав Романович работал грузчиком в Парусинской мануфактуре. Матушке Софье преподавать запретили как жене священнослужителя, поэтому жить семье с двумя маленькими детьми было трудно. Но даже в таких условиях он вытребовал у местной администрации фанеру и маскировочные сетки, чтобы защитить свой храм от разграбления и налетов немецкой авиации.
Потом в семье Лозинских появилась молодая девушка из Ленинграда Евгения Фигурина. Вместе с матерью и братом они искали в полях остатки картофеля и попали под обстрел. Мама и брат потерялись, Жене оторвало стопу ноги. Каким-то образом поблизости оказался отец Ростислав. Он отвез девушку в немецкий госпиталь, добился, чтобы ей сделали операцию, потом взял в свою семью, воспитывал как собственную дочь. Уже после войны отыскались родные, и Женя вернулась в Ленинград.
В 1942 г. семья переехала в Таллинн, где отец Ростислав стал настоятелем кладбищенского храма Александра Невского. Всего за год, благодаря его мудрости, таланту и умению общаться с людьми, у храма образовался свой приход.
В войну Ростислав Лозинский и Михаил Ридигер – отец будущего патриарха Алексия II – добились от немецкой комендатуры разрешения на посещение концентрационных лагерей на территории Эстонии.
Там в основном содержались люди из Орловской и Брянской областей. Отец Ростислав ездил в лагеря для богослужений, раздачи Евангелий, тайно передавал продукты и письма. В одном из бараков устроили временную церковь, даже крестили.
В марте 1944 года церковь, в которой служил отец Ростислав, была разрушена после авианалета, превращен в руины и дом, в котором жили Лозинские. Говорят, что перед окончанием войны руководство эстонской церкви предложило ему бежать за границу, но отец Ростислав отказался.
Автор романа «Поп» и сценария одноименного фильма Александр Сегень рассказал сотрудникам музея «Тульский некрополь», что в основу фильма легла типичная судьба священника, проживавшего в те годы на Псковщине, воссозданная в том числе и по воспоминаниям патриарха Алексия II, благословившего создание этого кино. Фильм получился немного и о Лозинском, в нем есть много схожих историй из биографии отца Ростислава.
В советские годы Ростислав Лозинский служил в Иванове, потом в Костроме, окончил экстерном Московскую духовную академию, получил степень кандидата богословия.
Семейный портрет. 1950-е годы.
«Однажды я отправил отцу Ростиславу и матушке Софии Емельяновне в Кострому по почте тульский пряник и приписал, что тот, кто съест весь пряник, будет жить в Туле, – вспоминал как-то протоиерей Лев Махно. – Через полгода отец Ростислав переехал с Софией Емельяновной в Тульскую епархию, и потом, не раз случалось, шутили, что тульский пряник обладал некой магической силой».
В августе 1968 года Лозинский стал настоятелем храма Иоанна Предтечи города Венева Тульской епархии, а с 1 февраля 1969-го – настоятелем храма Двенадцати святых Апостолов города Тулы.
«Мама пыталась привить нам с братом милосердие, сострадание к людям, готовность помогать бедным. Наша семья всегда окормляла несколько бедных семей. Неоднократно у нас в семье жили бездомные люди, пока родители не находили им и постоянное жилье, и работу. Обязательным в нашей семье было посещение могил родственников и содержание этих могил в порядке, – рассказывал старший сын, Борис Ростиславович Лозинский. – Отец приучал нас делать мужскую работу: пилить и колоть дрова, нести «послушание» по дому – мы по очереди мыли посуду, помогали в уборке квартиры. За порядок в детской комнате выставлялись отметки. На стене висел дневник чистоты».
Сын Борис после окончания института решил стать врачом.
Отец Ростислав читал не только богословскую литературу, но и русскую классику. Любил Пушкина, Лермонтова. Отличительной чертой его была редкостная пунктуальность. Не терпел обмана.
«Он боялся в чем-то затруднить людей, причинить им беспокойство. Боялся не успеть в жизни сделать что-то важное, и это «что-то» было многолико», – вспоминал Борис Лозинский.
В начале семидесятых в жизни отца Ростислава случилась страшная трагедия. Ушли из жизни жена и младший сын, игумен Марк.
Отчаяние было такое, что он тоже начал готовиться к смерти. Вышел за штат, то есть на пенсию, по состоянию здоровья. И все-таки сумел преодолеть страшный жизненный кризис. Отец Ростислав стал священником за штатом Всехсвятского кафедрального собора Тулы и посвятил себя вновь обретенному смыслу жизни – сохранению и изучению исторического и культурного наследия Тульского края. В 1989 году Ростислав Романович получил степень доктора богословия за свою работу «Пастырь на приходе» о практике пастырского служения.
Спасение Всехсвятского кладбища
В советские годы рядом с автостанцией на площади Челюскинцев стояла заброшенная, загаженная до невозможности церковь. В газетах время от времени писалось, что это самая старая церковь Тулы и один из главных архитектурных памятников города. Подтверждением тому была каменная плита у фундамента, надпись на которой можно было от безделья, дожидаясь автобуса, попробовать рассекретить. Правда, безуспешно. Буквы уже были сильно истерты, да и кто из случайных пассажиров мог знать старославянский. Зато при желании можно было просто присесть на древнюю плиту, воспринимая ее историческую ауру своей пятой точкой. Очень далеко было тому храму со всеми его артефактами до нынешней красавицы Благовещенской церкви.
Распознать надпись на плите пытались многие исследователи. Впервые текст с нее был опубликован в 1862 году «Тульскими епархиальными ведомостями». В 1978 году протоиерей Лозинский еще раз перечитал и полностью расшифровал надпись, выяснив, что в старом переводе имелись неточности. Надпись рассказывала о времени построения храма, его строителе иеромонахе Феодосии. А также отец Ростислав в очередной раз обратил внимание на то, как варварски относятся в городе к древним святыням.
Последние годы своей земной жизни он был особенно озабочен духовным возрождением Богородичного Щегловского монастыря и жил мечтой о создании в Туле Палаты древностей, изучал историю тульских храмов. Его книга «Страницы минувшего» и сейчас лучший источник по истории тульских церквей. Наработки, сделанные тогда Лозинским, стали базой для дальнейшего научного изучения тульских кладбищ.
Особенно, конечно, значим вклад отца Ростислава в сохранение Всехсвятского кладбища. Тогда в чью-то голову пришла идея проложить шоссе от Первомайской улицы по середине старинного кладбища в направлении улицы Тимирязева и дальше. Храм, соответственно, тоже предполагалось закрыть. Идея, конечно, чудовищная, но она уже находилась на стадии реализации, активно обсуждалась в различных городских инстанциях.
И хотя кладбищенская тема в то время была закрыта для обсуждения, благодаря стараниям Ростислава Романовича возникло целое общественное движение по сохранению старинного некрополя. К тулякам подключились московские ученые, искусствоведы. Так, совместными усилиями, Всехсвятское кладбище удалось отстоять.
Интересно, что вскоре в газетах представители городских властей быстро дали задний ход, заявив, что никто кладбище сносить не собирался. Идея, якобы, была круче – устроить под ним подземный туннель.
В 1986 году отец Ростислав предложил организовать субботники по расчистке Всехсвятского кладбища, это тогда тоже было чрезвычайно актуально. Кладбище находилось в заброшенном состоянии. Люди собирались не только расчищать территорию, но и откапывать, восстанавливать уникальные древние надгробия и памятники. Вначале приходили по несколько человек, потом количество добровольцев начало прирастать. Ростислав Романович старался бывать на каждом таком субботнике, но уже получалось не всегда – он болел.
По настоянию отца Ростислава взялись за восстановление одного из гибнущих пролетов кладбищенской ограды со стороны улицы Дивизионной. Нужный кирпич возили аж из Калуги. Часть старинных кирпичей рабочие подобрали на территории и выложили им стену со стороны улицы.
В 1990 году в журнале «Архитектура и строительство России» вышла большая статья Лозинского с детальной информацией по истории кладбища, а потом и буклет «Тульский некрополь. Всехсвятское кладбище». Это был прорыв. В буклете впервые в советское время опубликовали фотографии уникальных надгробий, сделанных тульскими умельцами. Так Всехсвятское кладбище стало одним из первых в СССР памятников, которые начали изучать, обрабатывать и снабжать научной документацией.
Перед смертью молился глазами
Жил отец Ростислав в доме на улице Дивизионной, как раз упирающейся в стену Всехсвятского кладбища.
«Мы с ним ходили на одну водопроводную колонку, – рассказывает Валерий Леонидович Большаков, живший тогда на улице Глеба Успенского. – Так получилось, что были очень дружны».
После смерти близких отец Ростислав оставил себе лишь часть дома, остальное продал. Пенсия за сорок лет службы вышла ведь небольшая. У него остался маленький сад с яблонями, сарайчик. Была еще маленькая собачка, которая жила в будке на улице. «Своего рода звонок, – шутит Валерий Леонидович. – Кто постучится, она сразу поднимает лай».
Жил отец Ростислав очень скромно, но был чрезвычайно гостеприимен.
«Приду к нему, мы сидим, пьем чаек с вареньем, угощаемся яблоками из его сада, беседуем на самые разные темы – религиозные, светские, исторические. Это был человек с широкой эрудицией и исключительной доброжелательностью к людям. Он меня удивил еще и тем, что, будучи за штатом, мог бы вести спокойную жизнь, а он себя посвятил неуемной краеведческой деятельности. Я ему, кстати, много помогал в изысканиях по Туле. Например, он мне давал задание обследовать могилы военнопленных на бывшем немецком кладбище. У нас же лагерь был в Криволучье, вы знаете. А там какие могилы – скромные холмики, уже заросшие. Я насчитал 28 могил, представил ему письменный доклад. С его помощью эти могилы были приведены в порядок. Потом приезжали даже родственники похороненных здесь венгерских воинов, установили памятный крест.
Помню, просил он за одного служителя при церкви Двенадцати апостолов. Ему семьдесят лет было, его отказались взять на операцию. А я же врач, хирург. Отец Ростислав говорил: «Вы его не посмотрите?». Оказалось, человек очень непростой судьбы. Под Киевом попал в окружение, войну провел в немецком плену, потом в наших лагерях. Оставшуюся жизнь посвятил служению церкви».
«Отец Ростислав – это личность исторического масштаба, – рассказывает протоиерей Лев Махно. – Достаточно посмотреть на движения его рук, по которым можно было определить, что он из аристократического рода. И дети у него такие же. Одно поднятие руки – это бывает настолько красиво, но это присуще только особым людям. Отец Ростислав отличался этим, что для его жизни было плохо. В том плане, что вокруг было много серого окружения, тех людей, которым всё не так, они не могли принять его. Знаете, по принципу Пушкина: «Они любить умеют только мертвых». Это очень печально. Нужно уметь ценить человека, когда он жив, когда может что-то делать, вокруг него объединяться. Но объединяться в то время было нельзя. За объединение статья была.
Отец Ростислав, когда менял епархию и приезжал в другой город, везде занимался краеведением. Он должен был понимать, в каком городе живет, что в нем особенного. Это был творческий человек. Я его называл человек письменного стола. Он всегда был за письменным столом, и книги вокруг. Такого священника иметь в епархии – это событие. Он владел немецким и эстонским в совершенстве. Если что-то исследовал, делал это так, что после него уже не надо дорабатывать».
В последние полгода жизни отец Ростислав стоически принимал свою болезнь. Когда уже не мог ходить и молиться, молился глазами: над его кроватью и на потолке были прикреплены листки с текстом: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного».
Заранее заказал большой дубовый гроб, могильный каменный крест, облачение, чтобы не обременять других этими хлопотами. Умер в 1994 году, в день праздника Благовещения Пресвятой Богородицы. Похоронен за алтарем храма Двенадцати святых Апостолов.
Ростислав Лозинский. Портрет работы художника В. Стриженко.
После его смерти Дивизионную улицу переименовали в улицу Ростислава Лозинского. Сгоряча кто-то даже пообещал сделать дом, в котором жил отец Ростислав, музеем, но эти обещания быстро позабылись.
